Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Мексиканцы, получив адреса от услужливого русского "профессора", отправились вначале в кубинское посольство в Москве. Их гостеприимно встретили два кубинца, предложили им кофе и сигары, одновременно внимательно выслушивая их предложения. "Конечно, мы сочувствуем вашим целям, — сказал один из кубинцев. — Но наши дипломатические отношения с Мексикой представляют собой исключительно ценный источник информации в несоциалистическом лагере. На данном этапе спровоцированный нами разрыв этих отношений не послужит высоким интересам революции".

Северовьетнамцы были более бесцеремонными. "Мы уже ведем партизанскую войну, — сказал сморщенный чиновник в очках. — Наше существование в опасности, и нам нужны все наши силы".

По возвращении в университет Гомез послушно разыграл подавленное настроение, рассказывая русскому "профессору" о происшедшем с мексиканцами. "Мне пришла в голову одна мысль, — заметил русский. — Вы думали о Северной Корее? Может, они помогут".

В северокорейском посольстве Гомез повторил те самые слова, которыми начинал разговор в других посольствах и которые были подсказаны ему КГБ. Северокорейцы отбросили всякое притворство. "Да, да, мы согласились; все уже устроено, — сказал сотрудник посольства Гомезу. — Скажите, Вас назначили лететь в Пхеньян?"

КГБ продиктовал, отрежиссировал и поставил каждый акт из этого спектакля — начиная "докладом" собравшимся мексиканским студентам и кончая визитом в посольство Северной Кореи — все для того, чтобы скрыть свое покровительство. Он стремился создать впечатление, что мексиканские студенты стихийно решили создать партизанские отряды и по своей инициативе нашли покровителя в Северной Корее, которая не имела дипломатических отношений с Мексикой. Этому должны были поверить все привлеченные к участию в движении мексиканцы. С помощью этого обмана русские надеялись избежать отмщения и не потерять своего столь важного посольства в Мексике.

В начале ноября Гомез самолетом Аэрофлота вылетел в столицу Северной Кореи Пхеньян, где он совещался с офицерами разведки и армии. И опять корейцы оказались хорошо подготовленными. Они посоветовали Гомезу не набирать более пятидесяти преданных революционеров. Каждый из них станет руководителем и учителем будущих рекрутов. Как только сила в пятьдесят человек будет пущена в ход, она начнет разрастаться, как раковая опухоль, по городам и горным селениям Мексики. Чтобы иметь в своем распоряжении время для тщательного отбора тренируемых, а также чтобы не привлекать внимание к массовому отъезду людей, корейцы рекомендовали привезти мексиканцев в Пхеньян тремя группами, следующими одна за другой.

Вернувшись в Москву, Гомез получил в северокорейском посольстве 25 000 долларов, которые разделил между четырьмя другими студентами, отобранными КГБ для возвращения в Мексику в качестве вербовщиков. Путешествуя в одиночку и разными маршрутами они прибыли в Мексико-Сити в конце декабря 1968 года и начале января 1969 года.

Одновременно русские отправили в Мексико-Сити опытного офицера КГБ, который в период временного отсутствия посла стал поверенным в делах. Это был Дмитрий Алексеевич Дьяконов, которого другие русские тут же нарекли "клоуном" За его спиной они смеялись над его внешним видом и манерами. Он был совершенно лыс, лишь пучки волос торчали по бокам. Если волосы немного отрастали, то казалось, что у него выросли рога; если он стригся, то казалось, что его недавно скальпировали. Его волосы, в сочетании с огромными, глубоко посаженными глазами и гортанным голосом делали его похожим на карикатуру, изображающую бросающего бомбу большевика начала столетия. Когда он делал попытку произнести речь, то буквально был не в состоянии следить за своими руками. Либо он засовывал в карманы большие пальцы рук и откидывался назад, либо, сцепив руки сзади, наклонялся вперед. В любом из этих положений он производил впечатление человека, который вот-вот упадет головой вниз.

Более того, Дьяконов был строгим пуританином и был ошеломлен супружескими изменами и непристойными намеками, что было обычным делом в изолированной советской колонии. На очередном еженедельном собрании членов коммунистической партии он попросил слова и призвал к проведению реформы. "Я был возмущен, — начал он, — услышав на территории советского посольства грязные разговоры о сексе. Такие разговоры противоречат коммунистической морали. Мне стыдно сказать, но об этом говорят постоянно, даже женщины". Со стороны женщин послышалось хихиканье, прервавшее его речь и смутившее и озадачившее Дьяконова.