Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Их усердно обучали всем приемам террора, включая яд, взрывчатку, карате, убийство, вымогательство, засаду, разные виды маскировки, тайные путешествия, вербовку, средства связи и владение оружием. При обучении владению оружием студенты практиковались исключительно на оружии американского производства. Невысокий, лишенный юмора кореец, известный как товарищ Ли, объяснил причину.

"Вначале партизанской войны вы должны заставить врага снабжать вас оружием и деньгами, — начал он. — Чтобы раздобыть оружие, убивайте полицейских и солдат, которые владеют им. Чтобы раздобыть деньги, нужно грабить банки и магазины. Эти убийства и конфискация имущества будут поддерживать вас и одновременно терроризировать врага. Некоторое время он будет даже ошибочно считать, что перед ним обыкновенные преступники.

Мексиканская армия и полиция приобретают в большинстве случаев американское оружие. Им вы и будете пользоваться, по крайней мере, первые несколько лет".

В самых реалистических и жестоких упражнениях по обучению, против молодых партизан выставлялись в качестве противников солдаты регулярной корейской армии. От мексиканцев требовалось проникать на военные базы, разрушать охраняемый транспорт, безоружными бороться с солдатами и бежать от преследующих их патрулей. Женщины не пользовались никакими привилегиями, за тем исключением, что на полевых занятиях их рюкзаки не были такими тяжелыми, как у мужчин. Ни усталость, ни ранение, ни болезнь не освобождали никого от ночных семинаров, на которых со всей строгостью разбирались дневные занятия.

Столь суровое обучение имело своей целью не только превратить мексиканцев в физически сильных и технически подготовленных людей. Коммунисты стремились сделать каждого дисциплинированным фанатиком, охваченным единственной целью: уничтожить мексиканское правительство. Один из старших инструкторов, товарищ Сайг, неоднократно подчеркивал идею о самоотверженности и самопожертвовании.

"Некоторые из товарищей умрут одинокой смертью от ран, которых никто лечить не будет, предупреждал он. — Некоторые будут схвачены и посажены в тюрьмы без всякой надежды на освобождение до полной победы. Многие из вас будут исполнять свой революционный долг ночью, а днем заниматься самыми обыденными работами, которые не будут их интересовать. Независимо от времени и часа, когда придет приказ действовать, взрывать, убивать, вы должны подчиниться немедленно".

Грмез, как и в Москве, был отличником. Однако ему на деле вовсе не требовалось заниматься тактическим обучением, поскольку его ждала более возвышенная миссия по организации, планированию и руководству. Поэтому менее чем через три месяца Гомез незаметно оставил лагерь в Северной Корее. Забрав в Москве ожидавшие его 10 000 долларов, он в начале января 1970 года вылетел в Берлин, а оттуда — в Мексику. Там он начал собирать последний отряд будущих партизан.

Закрывшись в референтуре в Мексико-Сити и читая доклады, показывающие прогресс Гомеза в Мовимиенто де Акцион Революцио-нариа, Нечипоренко мог гордиться собой. Гомез оправдал все надежды. И без того блестящая репутация Нечипоренко в Центре стала еще выше. Но внезапно случилось такое, чего опасается каждое советское посольство, нечто такое, что вдруг затмило все будущие планы Нечипоренко.

Утром 7 февраля 1970 года Коломьякову позвонили из советского торгового представительства, расположенного в маленькой вилле возле посольства. "Рая пропала", — сказал атташе.

Коломьяков позвонил Нечипоренко в референтуру и сообщил ему, что, по всей вероятности, Рая Кисельникова бежала. Для Нечипоренко эта новость имела особое и страшное значение.

Рае, вдове советского физика, умершего от лучевой болезни, было тридцать лет; она была блондинкой с голубыми глазами, хорошенькая и чувственная. Официально она считалась секретарем торгового отдела посольства; на деле же ее полномочия были гораздо шире. Еще студенткой литературного факультета она знакомилась со многими интеллектуалами, которые оказали на нее большое влияние. Позже, учась в Восточном Берлине и имея возможность бывать в Западном Берлине, она тайно вкусила восхитительный западный образ жизни. С тех пор она продолжала свое интеллектуальное развитие, занималась исследованием и самообразованием. Советских мужчин влекло к ней чуть ли не против их воли не только из-за соблазнительной внешности, но также и потому, что с ней можно было говорить так. как нельзя было говорить с женами. В ней была какая-то девичья прямота, которая вызывала у мужчин желание довериться ей.