Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

А через год меня отводят в Щукинское училище. И я поступаю учиться.

В 1987-м главный режиссер Театра юного зрителя Генриетта Яновская предложила нам сыграть спектакль на их сцене. Нужно было за неделю собрать зал в 1200 мест. Я собрал всех своих школьников, раздал телефоны школ и текст, который они должны были произносить: «Вас беспокоят от третьего секретаря райкома ВЛКСМ соответствующего района. На вашу школу выделено 10 билетов на экспериментальный спектакль». И потом нужно было записать, кто принял телефонограмму – должность, фамилию. И это сработало. Мы набрали полный зал. А потом уже никого обзванивать не нужно было.

Я стал работать во фрунзенском Дворце пионеров. К нам стали ездить дети со всей Москвы. Я водил их в Третьяковку, на концерты. Кинотеатр «Юность» стоял пустой. Я на свои деньги заказывал фильмы, и мы их смотрели. Все это выстроилось в культурологическую программу.

И в 1989 году я пишу Кезиной программу школы. Она очень смешно была написана: с рисунками, с цитатами из каких-то произведений. Кезиной программа безумно понравилась, и она говорит: давайте делать!

В 1990 году мы открылись как филиал одной из московских школ. Появились классы, где дети учились. Прямо начали с первого класса. А параллельно много детей приходили после своих школ заниматься движением, танцем, музыкой. В 1991 году мы стали альтернативной школой № 1332. Получили такой статус. А в 1992 году мне дают здание, которое ждало реконструкции десять лет. Почему местное начальство его не ремонтировало? В каждом кабинете сидел кооператив и платил им в карман аренду.

И в день моего сорокалетия, 7 сентября 1994 года, на плитах у школы было подписано соглашение, что мы переходим из окружного подчинения в городское. В 1998 году мы переехали в школу.

А название наше – «Класс-центр» появилось еще в конце 80-х годов. Дети придумали: с одной стороны, это ведь школа, класс, а с другой стороны – центр, где они проводили все свободное время.

Смысл обучения в «Класс-центре» – через искусство постигать науки. Джазовая импровизация учит и мышлению, и импровизации. Сценическое искусство – чувствовать и понимать партнера. Далеко не все выпускники школы шли в актеры, музыканты, художники. Многие успешно поступали на математические, физические, эконмические, лингвистические факультеты.

Анатолий Каспржак:

– Надо понимать, что нам тогда разрешили свободу. Я вообще считаю, что время от 1989 до 1994—1995 годов – это время, когда школе разрешали все, потому что ей совсем не давали денег. Денег нет, делайте что хотите. Перефразируя известную фразу Дмитрия Анатольевича Медведева. Нам не говорили: держитесь. Нам говорили: делайте за это что хотите. Да, у вас нет зарплаты уже три месяца. Но зато вы можете творить то, что вам интересно и важно.

В начале 90-х те, кто работал в образовании по призванию, воспользовались свободой, чтобы сделать уникальные модели школ. Так появилась «школа Ямбурга», «школа Рачевского», «школа Тубельского», «школа Пинского»…

Виктор Болотов:

– 1992 год развязал руки альтернативным сюжетам. Кстати, они почти все делались при поддержке либо деньгами, либо другим способом, родителей. Родители были тогда единомышленниками учителей. Школы набирали детей, чьи родители понимали, зачем эта школа.

Мы до сих пор в России не решили проблему участия родителей в образовании своих детей. До сих пор очень часто возникает конфликт – кто кому больше должен? Школа родителям или родители школе? И тогда они начали действовать вместе – рука об руку.

В то время придумывали школы веселые и разные

Владимир Филиппов:

– В 1992 году я был первым в стране деканом факультета, где должны были выдавать и выдавали первые дипломы бакалавров. Они не были утверждены, никакой системы в стране не было введено, никакого приказа министерства не было. Было только письмо Ягодина – в порядке эксперимента разрешить РУДН это реализовывать. Мы рисовали в типографии диплом бакалавра, а через год – диплом магистров. Сами рисовали. И сами выдавали.

В первый класс мой старший сын Кирилл пошел в Одессе. Это была едва ли не первая частная гимназия в городе. «Жила» она в корпусе санатория, который в прежние, советские годы открывался только на лето. Так что здание взяли в аренду легко. Вот только располагался санаторий в дачном районе, где тогда зимой мало кто жил. Родители привозили своих чад на автомобилях или на дряхлых маршрутках.