Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 1 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Протяжный, с надрывом, паровозный гудок: «У-у-уезжайу-у-у!..» И пых, пых, пых – клубы дыма. И пыльные вагоны – тёмно-зелёные, синие, песочно-жёлтые, и низкая платформа славного града Елисаветинска, что в не менее славной Таврической губернии.

Палит солнце, жарит так, как будто дало слово прокалить всё внизу, точно в печке, где обжигают кирпич. Вдоль вагонов, несмотря на старания обливающихся по́том городовых, гомонит настоящий рынок:

– Гарбузов! Кому гарбузов! Гарбузов сладких!..

– Кавуны, кавуны красные, со хрустом! Язык проглотишь!

– Насіння розжарені!.. Семечки калёные!..

– Пироги подовые, пироги подовые!..

Возле синего вагона (что означало – вагона первого класса) толпилась «чистая» публика: дамы в шляпках, господа в добротных костюмах, хоть и изнывавшие от жары. Были тут и офицеры в повседневно оливковом, перетянутые ремнями; занесены уже носильщиками внутрь кожаные кофры, устроен багаж, и текут самые томительные минуты перед третьим, последним звонком.

Бывший ученик 3-й Елисаветинской военной гимназии Фёдор Солонов, одиннадцати лет от роду, был совершенно счастлив.

Счастливее, чем в первый день каникул. Счастливее, чем получив «отлично» по математике у занудливого придиры Пшендишевского, обожавшего лепить колы. Счастливее, чем став первым в гимназическом стрелковом смотру.

Семейство Фёдора Солонова – он сам, старшие сёстры Вера с Надеждой, мама, нянюшка Марья Фоминична и конечно же папа.

Генерального штаба полковник Алексей Евлампиевич Солонов следовал к новому месту службы в тихом городке Гатчино, что под самым Санкт-Петербургом.

В городок Гатчино, где имел резиденцию свою сам государь император, « всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи самодержецъ», Александр Третий Александрович, многая ему лета.

Всё! Не будет больше никакой военгимназии, «военной» больше по названию – немного стрельбы, сколько-то шагистики, – да ещё по тому, что учеников там держали в казарме, домой отпуская только на воскресенье, да и то далеко не всякую неделю. Не будет этого громадного «спального зала», заставленного кроватями в шесть рядов. Не будет унылых стен, серо-зелёных до высоты человеческого роста, скверно белённых выше, до самого потолка. Не будет тщательно и глубоко вырезанной на стенах похабщины. И дядек не будет, равнодушных или злых, вымещающих зло на гимназистах. Ничего этого больше не будет, а вместо этого…

О том, что будет вместо, Федя Солонов пока что не думал.

Мама конечно же переживала: всё ли уложено, ничего ли не забыто? Сёстры закатывали глаза – но так, чтобы не видели взрослые.

– Maman, il n’y a aucune raison de s’inquitéer, – снисходительно говорила старшая Вера по-французски, поправляя и без того идеально сидящую шляпку. – Мам%, нет никаких причин волноваться. Мы ничего не забыли; я сама всё напоследок осмотрела. И пап% тоже всё осмотрел.

– Maman, tout ira bien [1], – вторила средняя, Надя.

– Ах, боже мой, боже мой, – только и повторяла мама, прикладывая платочек ко лбу. – Марьюшка Фоминична, милая, а положили ли мы…

Няня – она же по совместительству и кухарка – Марья Фоминична, крепкая и загорелая, несмотря на годы, улыбалась, от глаз разбегались весёлые морщинки.

– Положили, барыня Анна Степановна. Всё положили, и несессер ваш, и бумаги барышень с Феденькой, и письмо домоуправителю. Барин Алексей Евлампьевич самолично проверили, а потом и я ещё раз. Не волнуйтесь, барыня, вы так, право слово, я вашей матушке-покойнице ещё обещала за вами приглядеть, когда ещё вас самих Аннушкой кликала!

– Ах, ах, Марьюшка моя милая, что б я без тебя делала, – ударялась чуть не в слёзы мама, обнимая старую няню.

Сёстры дружно фыркали. Марья Фоминична глядела на них с укоризной, и Федя её понимал – что это они вздумали над мамой смеяться, да ещё и при ней?..

Папа стоял чуть в стороне, с офицерами своего полка, явившимися проводить, и явно прятался от нервничающей мамы за необходимостью поддерживать разговор с полковым командиром, полковником Бусыгиным, и начальниками батальонов.

– Не забывайте, Алексей Евлампьевич, пишите!

– На праздник полковой приезжайте, коль сможете!

– Как там в столице служба будет, рассказывайте! Глядишь, и мы за вами!..