Наталия Перевезенцева - Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице

В прошлом веке район постепенно застраивался небольшими особнячками, почти загородными усадьбами. Район не фешенебельный, жили здесь люди не слишком богатые. Кстати, Кузнечный – одна из последних улиц Ленинграда, сохранившая покрытие диабазовыми плитками, и я помню, как мы с братом соревновались – кто дольше пройдет, «не наступая на черточки». И вот, на углу улицы Грязной и Кузнечного (ныне – Марата, 25) стоит ничем не примечательный домик – двухэтажный, желтый с балконом на углу. Когда я была маленькой, и проходила мимо, мне он всегда казался немного таинственным. Позднее, прочитав ахматовскую «Поэму без героя», я почему-то мысленно помещала описанный там Белый зал именно сюда, на второй этаж, хотя никаких реальных оснований для этого не было… Литературная аура, что ли окружала этот домик. И действительно, теперь на доме висит мемориальная доска, и мы можем прочесть, что здесь, в семье сестры Пушкина Ольги, по мужу – Павлищевой, жила последние годы и умерла в июле 1828 году няня Пушкина Арина Родионовна. Отпели ее в нашей Владимирской церкви, похоронили на Смоленском кладбище. Значит, в этом домике мог бывать Пушкин – навещал же он сестру, да и няню, наверно, тоже…

Дом 25 по улице Марата и памятная доска на нём. 2011 год

( N. B. Интересно, что сначала появилась на доме № 25 самодельная деревянная доска с выжженной на ней надписью. Ее повесили ученики школы № 207 во главе со своим педагогом, режиссером и драматургом Александром Михайловичем Хановичем. Уже потом доску заменили на мраморную, хотя не все историки согласны, что няня Пушкина умерла именно в этом доме.)

Но еще сильнее я почувствовала, что неспроста возникли все мои детские фантазии, когда узнала, что дом этот с 30-х годов XIX века принадлежал предкам Александра Блока по отцовской линии. Так сложилось, что мы довольно много знаем о матери Блока и ее семье – Бекетовых, но гораздо меньше о предках Блока по отцовской линии. Его прадед прибыл из Мекленбурга в Россию в 1755 году и из Иоганна-Фридриха превратился в Ивана Леонтьевича. От подлекаря в Мекленбургском полку дослужился до личного врача наследника престола Павла Петровича, получил российское дворянство, земли в Петербургской губернии – «…село Удосолово с деревнями и крестьянами… в вечное и потомственное владение». Один из его внуков, кстати, женился на праправнучке Абрама Ганнибала Надежде Веймарн, так что Пушкины и Блоки находились, как говорится, в свойстве. Прадед Блока Александр Иванович Блок был знаком с Василием Жуковским и с другими известными литераторами того времени. Именно он купил этот самый дом на углу Кузнечного и Марата (тогда, конечно, не Марата, а Грязной). Здесь прошло детство деда Блока – Льва Александровича… Вот так обычный петербургский дом связал имена двух великих Александров – Пушкина и Блока. [102]

Путешествуя по слободе служащих Дворцового ведомства, мы можем войти в ничем, на первый взгляд, не примечательный, Поварской переулок. Ряд довольно мрачных обшарпанных зданий с той и другой стороны – явные доходные дома конца прошлого века и, скажем прямо, не самые роскошные. А остановимся мы у совсем уж ничем не примечательного дома № 5. Четырехэтажный, кирпичный, цвета запекшейся крови… Войдем в подъезд, остановимся и на секунду представим себе – как здесь все было 19 марта 1888 года. Внизу стояла печка, отапливающая лестницу. Квартиры расположены были так же, как сейчас. В одной из них на третьем этаже жил писатель Всеволод Гаршин. [103]

В. Гаршин

Со школьных времен мы знаем, что это был талантливый писатель и психически больной человек. Последнее и привело его к трагическому концу. Но я печально думаю – а где граница между болезнью и обостренной совестью? Знаете, есть такие люди, которые живут как бы с содранной кожей, и обычные житейские конфликты то, мимо чего проходят так называемые «здоровые» люди, становятся для них неразрешимыми. Мне кажется, что таким человеком был и Гаршин. Он мог вступиться за проститутку на улице, которую волокли в участок полицейские, он добился приема у всесильного диктатора генерала М. Т. Лорис-Меликова, когда на того было совершено покушение, и умолял его простить стрелявшего, подать пример милосердия. Это в те-то «…годы дальние глухие, когда царила ночи мгла…», как писал в поэме «Возмездие» Блок.