Буйко Виктор - Сиреневый «Рай»

«Чем чаще сирень ломаешь, тем пышнее она цветёт!».

Невель уникален. Чем? Да хотя бы тем, что с момента рождения он оказался на пересечении огромного количества важных путей. Узловая станция – на границе времён и народов. А с приближением сороковых времена наступили и вовсе тревожные. Чем ближе к границе, тем больше чувствовалось начало чего-то огромного, мрачного и неотвратимого.

Недавно у городка новые соседи появились. Прибалтийцы. Они придвинулись и внезапно стали, как говорили по радио, братскими. Впрочем, такое в долгой истории городка уже было. Никто особенно не удивился и, конечно же, не возражал.

Уже отцвела душистая сирень, пришло долгожданное лето. А это, что ни говори, в этих краях самая лучшая пора. Тепло, свободно, просто, тихо…

Говорить о войне не запрещалось, нет. Просто про неё не знали, и никто не хотел плохому верить. Радио вот недавно подвели почти в каждый дом. Главное, столб около дома стоял, а уж связисты провода с динамиками быстренько протянули.

Приёмники говорили спокойно, внушительно, и люди верили. Лишнего и сами не болтали. Зачем? Чтоб по шапке нахлобучили? А можно было и получить от кого следует – время-то было строгое!

«И у стен есть уши!» – часто говорила Марьяся близким за ужином и почему-то показывала на новый чёрный раструб динамика радиоточки, словно там кто-то прятался.

Однажды она встретила соседку. Негрозовы жили рядом. Мария – сухая неприветливая женщина – вела хозяйство, а муж Николай работал где-то в заготконторе. После недолгих приветствий соседка заговорила плаксивым голосом:

– Вот ведь, как Бог-то рассудил: одним всё, а другим – шиш с маслом!

– Ну чего у тебя опять случилось, Маша? – спросила Марьяся.

Жили Негрозовы, в общем-то, неплохо. Ну, бывало, выпивали, бранились со словечками. Вот и сын Михаил подрос, красивым парнем стал, но после школы не работал.

– Вот ваш Бог, видать, милостью евреев не обижает. Смотри-ка, с рынка полные сумки несёте домой. Рыбку часто готовите – на всю улицу слышно. А тут с хлеба на квас, а мяско – на разговеться! – ныла соседка.

Марьяся поёжилась, потому что таких разговоров не любила и вела редко, но уж что делать – мимо не прошмыгнуть. Чтобы отвлечься от ненужной темы, она произнесла, как бы объяснила, откуда деньги берёт:

– У меня Гриша вот выучился на бухгалтера и теперь фининспектором в райпотребсоюзе работает. Деньги домой приносит. Ни ахти какие, но хватает. А чего Мишка-то дома сидит?

Мария ушла в сторону от вопроса.

– Тут не в образованиях дело, соседушка. Тут уж как Бог надоумит да направит. Знамо, у вашего брата мозга по-другому работает. Умеете местечко себе тёпленькое найти… Мой вот Колька всё шебуршится в своей конторе, а только кукиш домой приносит. На Пасху больше пропивает. А Мишка-то что? Простой, как три копейки, весь в кудри ушёл, какие ему счёты сводить на бумаге? – не унималась Мария и с косой улыбочкой добавила: – Хоть бы невесту богатую споймал да приданым разжился. Евреечку мы бы со всей душой словили!

Марьясе показалось, что та имеет в виду что-то нехорошее, и она постаралась перевести разговор на другое:

– Они, молодёжь, теперь сами с усами. Зато вот сирень у тебя в этом году цвела – залюбуешься! Говорят, добрая примета.

Но Марии не хотелось замиряться. Её явно подогревал какой-то необычный интерес.

– Из сирени щей не сваришь. Ты-то сегодня, наверное, бульончик своим из курки приготовишь? – опять сквалыжничала она.

Придя домой, Марьяся рассказала о необычном разговоре Лейбе. Он спокойно выслушал и заявил:

– Держись от неё подальше. Там доброту скормили коту – в помине нет, а вот зависть кипит… Да и что-то странное у них происходит: люди незнакомые к ним в дом повадились. Ты замечаешь? Всё с темнотой норовят прошмыгнуть. Вчера вот опять какой-то мужик поздно ночью стучался…

Этот разговор почти забылся, но через месяц радио объявило о нападении Германии. Гром среди ясного неба! Ещё с вечера песни пели, и вдруг… Старой жизни сразу пришёл конец, всё переменилось быстро и до неузнаваемости. Тут же началась мобилизация. Что-что, а это было отработано!

У Марьяси в мобилизованных оказался сын Гриша. В первый же день вечером он собрался и ушёл. Дома остались только женщины, дети да старики. Поползли ужасные слухи, что фашисты громят Красную Армию в Прибалтике и вот-вот подойдут к Невелю. День и ночь над головами проползали, словно стаи саранчи, огромные тучи немецких самолётов. Их гул заставлял дрожать стёкла в окнах и не давал спать. На горизонте были видны сполохи огня, звуки канонады.