Александр Сладков: Армия США. Как все устроено

Мы расселись на стульях и креслах и не торопясь разговаривали. Вернее, в основном говорил сержант Обухов, а я аккуратно подбадривал его своими вопросами. Обухов, рассказывая, жестикулировал кистями рук, то отрывая, то складывая их на коленях.

– Я отвечаю за дисциплину и полевую тактическую подготовку курсантов.

– Здесь академия, академические знания. А вы говорите – тактика… Нет противоречий?

– Нет. Мы даем здесь знания и практику в четырех областях: военной, физической, академической и морально-этической. Но для меня они прежде всего военные, а не академики. Боевой подготовкой у нас занимается генерал, комендант Вест-Пойнта. Я ему помогаю. У нас в любом предмете, в любой теме есть своя военная составляющая. И мы в нашей учебной программе обязательно касаемся подрывного дела, инженерной подготовки, огневой, подводного плавания… У нас есть где развернуться, Вест Пойнт – это шестьдесят четыре тысячи гектаров земли. Несколько полигонов, в том числе танковых, десятки тиров и стрельбищ. Мы изучаем документы и практику военной полиции. Много чего. После выпуска и перед отправлением в часть каждый лейтенант проходит дополнительную, необходимую только ему подготовку. Кроме этого, мы активно изучаем опыт войн, которые идут сегодня. Не прошлых, а настоящих: Ирак, Афганистан. Знаете, ведь к нам специально направляют для воспитания курсантов и преподавания боевых дисциплин настоящих фронтовых офицеров. Они служат в Вест-Пойнте по два-три года и потом снова отправляются в действующую армию.

Вот так. А у нас очень часто бывает: курсант заканчивает училище, выпускается и получает звание лейтенанта. Отличник? Отличник! И этого лейтенанта, не дав понюхать пороху, оставляют служить в училище командиром курсантского взвода. Потом он становится ротным, потом заканчивает академию и возвращается в училище уже преподавателем. Да он войну видел только на конфетном фантике! Он же с солдатами и контрактниками даже не общался! А все туда же – учит курсантов жизни. Это очень и очень неправильно! У нас. А здесь, в Вест-Пойнте, лишь двадцать пять процентов офицеров служат в академии постоянно. Остальные приезжают из войск и уезжают, приезжают-уезжают.

Я переключаю сержанта Обухова на другую тему:

– А дисциплина?

– О, это важно. Курсанты всегда под контролем. Есть целая система наказаний. Здесь наказывают за все. За любой просчет. Если ты вышел отрабатывать штрафные часы на плацу и старшему что-то не понравилось в твоей форме одежды – тебе тут же добавляют часы. У нас тут действует трибунал курсантов. Он разбирает твои проступки. Если ты набираешь слишком много штрафных очков, ты покидаешь академию. Иногда тебя сразу могут уволить, в один момент – скажем, после употребления алкоголя.

Присмотревшись к фотографиям, я понимаю. На них везде команд-сержант-майор Обухов в разные годы службы. Вот он, перемазанный тактическим гримом, крадется по зарослям, вот он стоит в камуфляже, в каске и с «М-16», облокотившись на броню танка «Абрамс», а вот в малиновом берете под крылом «Геркулеса». Хозяин кабинета угадывает мой интерес.

– Это Форт Брэгг. Восемьдесят вторая воздушно-десантная дивизия. Я служил в ней, много стран объездил, в гуманитарных операциях участвовал, таких, как в Руанде, в миротворческих, например в Боснии. А вообще-то еще воевал во Вьетнаме, служил в спецназе.

– А это что за военные? – я указываю на другие фотопортреты.

– Это мои друзья. Они погибли.

Сержант показывает мне кусок строительного материала, явно подобранный на развалинах. Я кручу его в руках.

– Это фрагмент стены Пентагона. Память о нападении террористов в сентябре две тысячи первого года на Вашингтон. Это фотографии ребят, погибших под обломками Пентагона. Я тоже был там и спасал их. Не удалось.

Мы замолкаем. Пьем чай. Но мне интересен этот сержант, я продолжаю его расспрашивать:

– А чтоб занять эту академическую должность, учились специально?

– Конечно. Я прошел положенные курсы в Форт Джексоне. И у меня высшее образование. Я психолог, у меня имеется гражданский диплом.

Аккуратно глотнув зеленого чая из маленькой чашки тонкого бело-голубого фарфора, Обухов обвел нас лукавым взглядом.

– А ведь вы, кстати, не первые русские, которых я вижу и которых встречаю.

– И кто был первым?

– Горбачев, ваш президент.

– Ничего себе! Не президент еще, наверное, а генеральный секретарь. Это, пожалуй, повыше будет. А где, как?

– Это в Вашингтоне было. Встречались ваш Михаил Горбачев… Как вы говорите? Секретарь?