Курцио Малапарте - Капут

Это письмо, а не очерк на исторические, нравственные или политические темы, это не доклад, а письмо, и как любое письмо, это беседа или продолжение бесед, которые были у меня со многими из вас в последнее время, то есть в течение трех летних месяцев, проведенных мной в Германии в 1951-м. В апреле прошлого года в Каннах я встречался с молодежью из «Киноклуба» Готтинга, в июне в Берлине – с молодыми людьми из Freiе Universität [502]и со многими другими молодыми немцами, студентами и рабочими. И цель этого моего письма – вернуться к дискуссии и еще шире и свободнее обсудить вопросы, составлявшие тему тогдашних дружеских бесед. Свободнее, говорю я, хотя, как вы, так и я, обсуждали все достаточно свободно, без всяких условностей, предубеждений и лицемерия. Но в этом письме я позволяю себе больше вольности, так как несколько месяцев назад мы говорили о предположениях, о событиях еще не случившихся, тогда как сегодня тему этого письма определяют предвиденные нами события, которые сбылись или сбываются.

Без ложной оглядки или ссылок скажу сразу, что сейчас, в эти месяцы, Германия переживает значительно более важный период, чем с 1945-го по 1949-й или 1950-й, то есть в годы после поражения и краха. В то время имели место отчаяние, метания, нигилизм, коллективное моральное и интеллектуальное самоистязание всей немецкой нации. Существовала опасность, что страна станет иностранной колонией в более или менее скрытой форме. У Европы и Америки были на этот счет явные намерения. Немецкому народу грозила ужасная перспектива, особенно страшная для немецкой молодежи, страшная для новых поколений, для всех тех, кого нельзя считать ответственными ни за политику, ни за войны Гитлера. Подобный способ подвергнуть наказанию весь немецкий народ вместе с невиновными вызывал отвращение у честных и разумных людей как в Европе, так и в Америке: это был типично гитлеровский подход в отношении всех народов порабощенной Европы, характерный своим расизмом и оккупационной политикой.

К счастью для всех, от этой политики довольно скоро отказались, чем и отдалили от немецкой молодежи опасность распространения на нее решений Нюрнбергского процесса. Противником этой политики с самого начала была гражданская молодежь Европы и Америки. Молодые люди всех цивилизованных стран стали вашими лучшими защитниками. Молодым европейцам и американцам претила мысль, что немецкая молодежь может подвергнуться серьезному наказанию, которого она явно не заслуживала…

…Немецкой молодежи угрожает серьезная опасность, и эта опасность – реакция. Нацисты, крупные промышленники и банки вновь пытаются завоевать уже однажды потерянную власть. Генералы призывают бывших соратников сплотиться, отбросы национал-социалистической партии вновь объединяются, открыто организовываются во всей Германии, особенно в нижней Саксонии, noyautage [503]начинает распространяться среди всех слоев населения, включая рабочий класс. Наступил великий момент. Американцы – сторонники военного возрождения Германии, направленного против угрозы Советской России. Наконец вновь появилась возможность поднять головы. Используя благоприятные обстоятельства, Германия начинает просить уменьшения бремени репараций. Брошен на карту уголь Рурского бассейна. С надеждой на военное возрождение в Германии крепнет моральный дух военных, промышленников и реакционеров. Крупная буржуазия чует запах наживы и уже маячит за неонацистскими генералами, неонационалистами и антисоветчиками. Немецкая армия, которую возрождают под предлогом защиты Европы от советской угрозы, в действительности должна обеспечить немецкий реванш. Всякая надежда на свободную, сильную в деле мира и труда Германию уже, пожалуй, растаяла. Те, кто знакомы с объективным положением в Германии, знают, что демократия в Германии уже потерпела поражение. За несколько недель глубокие изменения произошли в общественном мнении Германии. Если еще несколько недель назад немецкое общественное мнение в отношении проблемы вооружений характеризовал лозунг ohne mich – без меня (то есть «если хотите воевать – воюйте, но ohne mich , без меня»), то теперь он теряет свое значение. Возрожденный мираж новой немецкой армии очаровывает немецкую душу. Открыто превозносятся великие военные традиции германцев, увенчанные славой во время последней войны. Можно услышать слова: «Мы захватили Францию за пять недель, мы дошли до Волги, Египта и Норвегии. Мы – лучшие в мире солдаты. Мы не сломлены, хотя нас и победили с помощью предательства и материального перевеса. Но на поле боя мы остаемся непобедимыми». В этих словах – законная гордость любого немецкого солдата, но сегодня они служат сторонникам политики реванша. Здесь никто не думает о том, что новая немецкая армия может быть противопоставлена Советской России. Для этого, говорят немцы, есть американцы, здесь достаточно Америки. Но все задумываются о задаче немецкой армии на будущее. Задаче возместить поражение 1945-го. И потом, странно говорить об этом, никто в Германии не верит в возможность завоевания Европы русскими. Если будет война, говорят немцы, Россия не пойдет вперед, она будет защищаться, а чтобы лучше защищаться, она отступит к своим границам. В общем, перед новой немецкой армией будет стоять задача не защищать Европу, а с помощью Америки, Англии, Франции и других отвоевать границы на востоке. А уже потом, по окончании войны, эта армия повернет на запад. Возрождаются старые немецкие мечты. А слова бывших нацистов опять становятся высокомерными и оскорбительными. В газетах, пока еще неявно, но последовательно начинают появляться упреки в адрес союзников. Хорош любой предлог для возбуждения против союзников общественного мнения. Критика в адрес оккупационных войск звучит почти открыто в трамваях, в кафе, на улицах. Немецкая наглость, то есть наглость немецких реакционеров, становится сильнее с каждым днем. И вот уже и молодежь, массы молодых людей, неуверенных и неспокойных, искренних в своем желании…