Вадим Чирков - Зажги звезду. Рассказы о красных следопытах

…Он долго стоял в тот свой приезд один перед стелой, молчал, думал; остальные, гости села Хаджимус и красные следопыты, сидели поодаль. Светило жаркое августовское солнце, мягкий ветерок шевелил траву и волосы на головах мальчишек и девчонок, ветераны негромко переговаривались, поглядывали на Насибуллина. Чаще всего звучало то самое «А помнишь?», с которого начинается любое воспоминание.

Слово за слово — и перед ребятами вставала картина боя за их село и за Суворовскую высоту, на которой они сейчас сидели…Отсюда каждый человек на равнине за железнодорожной колеей был виден как на ладони. Село тоже было укреплено: пулеметы, автоматы, гранаты в каждом доме. Как взять населенный пункт по имени Хаджимус?

Прежде всего нужно знать все его огневые точ…

— Постой, постой! — послышался вдруг чей-то голос. — А как фамилия того разведчика, который — помните? — немца на веревке приволок?

— На веревке? Ах, черт! Ведь был же, был такой случай — о нем вся дивизия потом говорила. Ша… Шу… Курышев! Володька Курышев!

— Верно: Курышев. Он в разведку ночью выходил, а немца брал днем, в обеденный, так сказать, перерыв.

— Точно! Ночью-то к немцу невозможно было подступиться, он наших разведчиков ждал, а днем они отсыпались…

Переводят следопыты глаза с одного на другого, слушают в оба уха.

— Курышев полдня со своими разведчиками в камышах прятался, все ждал, когда немец на боковую отойдет. Потом поползли. Видят: в блиндаже пулеметчик дежурит, остальные спят. Они его сняли, двоих еще прикончили, а офицера связали.

— Веревкой с головы до ног обмотали — тот как кокон, а во рту кляп. Назад пробираться нужно было еще осторожнее, по одному опасное место переползать. А как по одному с немцем? Ну и придумали. Поползли друг за дружкой, как положено, а немца на веревке метрах в десяти за собой тащат. Тот, видать, и рад бы помочь, лишь бы не быть кулем, а не может — связан.

— Только скрылись в камышах, а тут со стороны немцев пулеметы и автоматы — заметили пропажу.

— Ага! Немца приволокли ободранного как липку, зато живого. Развязали — а он ругаться: варвары-де, разве так полагается пленных транспортировать?!

— Во-он под тем как раз мостиком его тащили. А там, где сейчас пашня, были камыши…

— А артподготовку помните?

— Как же! Гвоздили немцев час и пять минут.

— Начальник артснабжения, как его… Евсюков? Да, Евсюков, так он потом сказал, что уложили тогда на немецкую сторону ровным счетом двадцать вагонов снарядов.

— Целый поезд…

— Уложить-то уложили, а как воевать пришлось за село и за высоту!

— Хлопцы! — по-молодому окликают ветераны друг друга. — Хлопцы, а знаете, кого я сейчас вспомнил? Того парня, что повторил здесь подвиг Матросова. Здесь, на высоте, в ночь на 21 августа. Ну, что замолчали? Неужто забыли?

Бывший командир стрелкового взвода Насибуллин давно уже сидел вместе со всеми.

— Помню я этот случай, — подал он голос. — Это под утро уже было. Он на дзот пошел — немец оттуда не давал нам головы поднять. Фамилию запамятовал. Ну-ка, давайте вы…

Нет, не получилось на этот раз. Воспоминание неожиданно ушло в сторону. Заговорили о Ванюше Шиганине, тамбовце, которого в шутку все называли Иваном Павловичем — за малый рост и за то, что был он самым молодым: в Хаджимусе ему исполнилось восемнадцать. Восемнадцать — а воевал Ванюша уже два года:’стал солдатом в шестнадцать, прибавив себе лет.

Ванюша Шиганин погиб под Хаджимусом, в лесу, у колодца, к которому пристрелялись немцы и никого за водой не подпускали.

День был жаркий, бойцы хотели пить. И колодец рукой подать, а вот не подступишься — двое уже погибли возле него. За водой вызвался пойти Шиганин. Его отговаривали, но он отвечал, что маленький, увертливый, доберется. Вода нужна раненым.

Набрал фляг, пополз. За ним следили десятки глаз наших, и немцы Ванюшу тоже заметили. Стоило ему приблизиться к колодцу, как рядом ухнула мина. Он вжался в землю, минуты три прождал, потом снова пополз. И уже взялся за сруб, протянул руку к ведру, как взрыв следующей мины скосил его — Ванюша упал и больше не шевелился.

Прежде чем уйти с высоты, старые солдаты разобрали — каждый по одному — осколки, найденные в земле: на память об августе 1944 года, о Хаджимусе, о тех, кто погиб здесь, и о красных следопытах, благодаря которым угасшая было память о подвиге разгорается вновь…