Сигрид Унсет - Возвращение в будущее

Ханс ходил по комнате с бутылкой уксуса и куском ваты и повсюду убивал на стенах клопов, но их было так много, что я решила сама и посоветовала Хансу лечь спать прямо в пальто. Постели были очень неудобные, я думаю, что ни один скандинав не смог бы на них заснуть. Спать было неприятно, отчасти из-за скверного запаха, который издавало постельное белье. Слава богу, нас беда миновала. А многие из наших попутчиков были совершенно искусаны за ночь до такой степени, что у них поднялась температура.

Мы узнали также, что «Харбин Мару» опаздывает, так что нам предстоит провести в этом отеле еще одну ночь. Серый Карлик сказал, что в качестве утешения он готов показать нам местные достопримечательности. При этом оказалось, что автомобили заказать невозможно. Таким образом, нам предстояло повсюду ходить пешком под его руководством. Мы узнали, что в городе есть музей, а кроме того, несомненной достопримечательностью Владивостока является морская гавань, где можно увидеть корабли. Вероятно, с нашей стороны было полным бессердечием по отношению к Серому Карлику предложить посещение музея, ведь он так мечтал увидеть морские суда. Но все-таки было решено пойти в музей…

По сравнению с Владивостоком Москва, Омск, Иркутск и Чита, так же как и все другие советские города, которые нам довелось увидеть, кажутся чистыми и ухоженными. Владивосток просто неописуем, это надо видеть. И даже когда увидишь город и потом вспоминаешь увиденное, то уже трудно поверить, что так оно все и было на самом деле. Кажется, что память играет с тобой злую шутку.

В этом городе, как мне кажется, живет миллион жителей; что касается места расположения города, то оно, несомненно, выбрано хорошо: город построен по берегам бухты на небольших склонах, а бухта эта очень красивая. Сюда поступает значительная часть грузов из США и Японии, все они идут в Россию через Владивосток, и вот нам довелось увидеть, как движутся бесконечные потоки груза на запад. Но при этом масса товаров остается лежать прямо на пристанях, на всех площадях и открытых пространствах, вдоль улиц, словом, где придется. Создается впечатление, что они так и лежат здесь, пока окончательно не придут в негодность. Нам довелось проходить мимо целой груды отопительных радиаторов такого типа, какие использовались в Европе во времена моей юности, все эти радиаторы полностью пришли в негодность и представляли собой груды коричнево-красного ржавого железа.

В царское время здесь был университет. Теперь университет перенесли в Свердловск, который находится на границе с европейской частью России. Местный музей когда-то принадлежал университету и является воспоминанием об университетских временах.

В городе также находится небольшой «Музей революции», в котором можно было увидеть целую серия портретов «выдающихся деятелей», связанных с революцией 1917 года, — все это совершенно безвкусные полотна, запечатлевшие кровавые сцены борьбы, на некоторых изображены рабочие во время демонстрации либо идиллические семейные сцены (в стиле стенных газет воскресной школы), представлен также здесь и ряд карикатур на японских солдат, которые изображены очень грубо и неостроумно. Вот так.

Есть здесь и картинная галерея. Ее экспозиция состоит из нескольких сотен каких-то невыразительных эскизов, показавшихся мне случайными, вероятно, они появились здесь в связи с тем, что были реквизированы из нескольких буржуазных домов, обитатели которых больше интересовались золотыми рамами, нежели тем, что находится внутри этих рам. Несколько пейзажей свидетельствовали о том, что их авторы учились когда-то в Париже, наверное, это было в 80-е годы прошлого века. В темном углу, рядом с лестницей, висели иконы, вот они показались мне по-настоящему хорошими.

Музей естественной истории был, вероятно, очень хорошим в свое время. Что касается количества экспонатов, то их было не больше того, что есть в любой мало-мальски крупной средней школе в Норвегии, но этот музей был нам интересен тем, что представлял животный мир Сибири: ее млекопитающих, птиц и рыб. Экспонаты находились в плачевном состоянии, муляжи рыб растрескались до такой степени, что набивка лезла из них наружу; с птиц облетели перья, а шкура многих зверей была явно изъедена молью. Но при этом было весьма трогательно смотреть, как многие русские, часто целые семейства, отец, мать и трое или четверо их детей, ходили по залу и рассматривали выставленные экспонаты с глубоким интересом, даже почти с благоговением.