Владимир Ваниев - О годах в дипломатии с долей сарказма

Привожу этот отрывок воспоминаний как пример военно-дипломатического взаимодействия, а также того, что советские граждане осуществляли в те времена загранпоездки не только на танках, как в том анекдоте, но и на конях.

Завершение практики было омрачено событиями на Балтийском побережье, расстрелом демонстрантов, сменой власти – вместо Владислава Гомулки пост Первого секретаря ЦК ПОРП занял Эдвард Герек.

Недавно по нашему телевидению демонстрировался документальный фильм о событиях того периода. В нем довольно достоверно показано происходившее тогда. Что же касается комментариев, то они, естественно, выдержаны в духе нового мышления. Как свидетель тех событий, могу сказать, что одну деталь точно переврали. Саундтреком (по-нынешнему) в фильме прозвучала известная песня Северина Краевского «Не спочнемы, ниж дойджемы…», которая, по словам авторов фильма, была, якобы своеобразным гимном восставших гданьских судостроителей. На самом деле песня эта вышла в свет лишь в 1978 году, когда я покидал Польшу после первой длительной командировки. Тогда же, в 1970 году звучали иные мотивы, поскольку революционные события без музыкального сопровождения не происходят.

Исполнялись, как сейчас называют, ремейки известных шлягеров. В частности, популярная песня «Разноцветные кибитки» получила новое звучание:

А в известной песенке военных лет «Секера, мотыка…» появились слова:

– И запажил се Кочолек (Станислав Кочолек был в ту пору первым секретарем Гданьского комитета ПОРП, а в начале 80-х прибыл послом в Москву. Кочолек – по-польски – котелок, который закипел).

Возвращаясь на поезде в Москву, имел возможность ознакомиться с еще одной стороной польского вокального творчества. Группа молодых людей, судя по всему, студентов, направлявшаяся в братский Советский Союз, до глубокой полночи, явно хорошенько заправившись, распевала пронизанные исторической ностальгией куплеты:

– Една бомба атомова и бенджемы знув у Львова.

– Львув, Львув, польске място.

– Една бомба, але сильна и бенджемы знув у Вильна.

Ничто не передает так достоверно настроение нации, как звучащая из глубины души песня.

В период правления Э. Герека наступила пора непродолжительной относительной стабильности и кое-какого изобилия, обеспеченного западными кредитами.

Вскоре мне предстояло очередное, на этот раз гораздо более длительное пребывание в Народной Польше.

Однако этому предшествовало событие, едва не перечеркнувшее мою дальнейшую дипломатическую карьеру. В один прекрасный день я получил повестку из Черемушкинского райвоенкомата с предписанием явиться для прохождения медкомиссии и собеседования. Военкоматовский майор с летными петлицами, радостно улыбаясь, сообщил мне неожиданную новость – планами военного ведомства предусматривается привлечение меня на действительную службу в качестве военного переводчика с направлением для ее прохождения на Ближнем Востоке.

Почему-то припомнились намеки на эту тему со стороны преподавателя английского военного перевода полковника Муратова, выделявшего меня среди других студентов. Это выражалось, в том числе, в его обращении к нам: «– Ефанов, Шумский, Щербаков энд комрад Ваниев», – после чего ко мне прочно приклеилось погоняло «комрад».

Хотя усердие проявлял не только я. Так, упомянутый студент Ефанов, переводя штабной документ и дойдя до подписи «colonel White», завершил свой доклад словами: «– Подписал полковник Белый».

Экзамен по спецпереводу, как и госэкзамен по английскому, я сдал на отлично, хотя второй гос – научный коммунизм – на удовлетворительно. Видимо, уже тогда не питал особого доверия к планам партии.

Когда я доложил о вызове в военкомат институтскому кадровику, он лишь развел руками – против Минобороны не попрешь. При этом добавил, что мои выездные документы направлены в ЦК КПСС и единственное, что нам остается – ждать решения. Ожидать пришлось недолго – решение о направлении меня на работу в совпосольство в Польше состоялось раньше, чем меня забрили в армию. Когда я доложил об этом военкомовскому майору, он воспринял это без прежней улыбки. Против решения ЦК КПСС тем более не попрешь.

Покидая стены Альма-матер в 1971 году (Министр С.В. Лавров сделал это годом позже), припомнил некоторые эпизоды пребывания в них.