Владимир Архипенко - Годы и судьбы

Октябрь 1917 года. Чем он стал для моего поколения, родившегося с ним и прошагавшего все эти годы, годы борьбы и труда вместе с ним, землей Владимира Ильича, на которой из искры его гения и ума выросло, окрепло и расцвело первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян?

Как передать это многогранное общее и неповторимо личное чувство каждого из нас, то чувство любви к своему Отечеству и гордости за него, которое переполняет наши сердца? Мне кажется, что это то самое, чем ты лично жил всю свою сознательную жизнь, когда стал впервые понимать, что, кроме молока матери и отцовского хлеба, есть еще что-то более значительное в поступи наших, и именно твоих, до предела заполненных общим делом дней. Наконец, то, что укрепило в твоей жизни образ нашей социалистической действительности.

Помню: холодная, колючая зима 1932/33 года. На многих перекрестках киевских улиц с вечера и до утра горят небольшие костры для обогрева, напоминая этим первую зиму революции в Питере. Трамвай от Подола на Печерск, к легендарному «Арсеналу», набит битком в эти утренние часы — все спешат к заводскому гудку. Спешу и я и, если нет места на подножке, пристраиваюсь сзади вагона. Мне тоже надо успеть на работу — я рабочий!

На ходу спрыгнув с трамвая и окинув беглым взглядом маленькую пушку, что стоит на высоком каменном бугристом пьедестале, и те пулевые пробоины в старой, видавшей виды, щербатой, как оспа, заводской стене, спешу к проходной. Сипло и властно отгудел второй гудок — осталось пятнадцать минут до начала смены — успею. Я иду на завод, я уже не «фабзайчонок» какой-то, я — рабочий, как все идущие рядом по нашей заводской и черной от копоти литейного цеха улице. У меня уже есть свой маленький табельный пятачок на доске, с моим личным номером, который надо снять утром и повесить обратно вечером. Я иду на работу в свой первый сборочный цех, который рядом с проходной глазеет овальными большими и дымчатыми стеклами на мою вчерашнюю школу — новое здание ФЗУ. Его я уже окончил. Это было совсем недавно, вроде бы вчера, когда я сдал мою последнюю зачетную деталь — основание суппорта маленького токарного станка для МТС и мне дали третий (не второй), именно третий разряд токаря по металлу.

Я иду к своему станку, к своим резцам в тумбочке рядом, которые тоже меня научили в ФЗУ закаливать под вишневый цвет и затачивать так, чтобы стружка шла ровной, красиво вьющейся, оставляя после себя блестящую, словно полированную поверхность. И не надо мне напильника: мои втулки и замысловатые поршни должны отвечать размерам — под микрометр! — без него. Нужен только глаз и добрая рабочая хватка токаря. И я очень хочу, чтобы она была у меня, эта самая хватка. Но запороть деталь можно запросто, с ходу, как говорит наш старый мастер Иван Иванович Болдырев, даже не меряя ее своим неразлучным штангелем, а только посмотрев из-за моей спины: «Выбрось — брак!» Уши мои враз становятся красными. А я ведь уже настоящий рабочий и слышу укоряющий голос доброй тети Нади — крановщицы: «Нечего зевать по сторонам, трудись без брака, ведь тебе платят два раза в месяц зарплату и выдают в магазине два (целых два) фунта хлеба, друг, вот что!»

Война ворвалась в нашу жизнь внезапно. Мне сегодня вспоминается первый, тяжелый день — 22 июня. Я далеко от линии фронта, командир взвода курсантов Оренбургского зенитно-артиллерийского училища. Четкий курсантский строй, плечо к плечу, затылок в затылок, одно дыхание. Комиссар училища полковой комиссар Барьюдин пламенем слов своих прожигает наши сердца. Он говорит о священном нашем долге, и ты понимаешь это с полуслова, забыв, отбросив, отодвинув куда-то вдаль свое личное, оставляя только одно — Родина. На фронт! Не пускают, объясняют спокойно и кратко — нужно готовить кадры.

В начале 1942 года начальником училища был назначен полковник Чемеринский (бывший наш командир дивизиона, один из первых наших наставников, воспитателей), уже умудренный боевым опытом, защитник тревожного неба Москвы 1941 года. Учебный процесс перестроен по-новому: мы должны учить тому, что необходимо на войне, и готовить не только зенитчиков, но и людей, умеющих стрелять из всех видов оружия, метать гранаты по танкам, рыть окопы.