Владимир Устюжанинов: В те годы в Нарымском крае

Владимир Устюжанинов

В ТЕ ГОДЫ В НАРЫМСКОМ КРАЕ

Мы, группа изыскателей, плыли за уходящим к северу ледоходом по великой сибирской реке Оби, растекающейся на рукава и протоки, образующие множество островов и островков, в лабиринтах которых можно было легко заблудиться. С островов поднимались и опять садились стайки юрких чирков и уток, некоторые из них, быстро работая крыльями, пересекали путь теплоходу и тёмными точками внедрялись и исчезали в голубом небе, где тянулись последние небольшие косяки гусей, опаздывающих к местам гнездовий.

Оглашая низким гудком окрестные берега, пассажирский теплоход "Козьма Минин" стремился далеко разнести весть о своём появлении на широких речных просторах. Жители окрестных селений, услышав далёкий гудок теплохода, сбегались к причалам, заранее радуясь прибывшей почте и свежим новостям из уст пассажиров из областного центра. Женщины выносили к теплоходу всё, чем богата северная земля: мочёную клюкву и бруснику, варёный "в мундире" картофель и рыбу. Пол-литровая банка, заполненная доверху осетровой икрой, и горячий картофель в заботливо укрытом для сохранения тепла чугунке обошлись нам в 25 рублей. Мы с интересом рассматривали места, присоединенные воинами под предводительством Фёдора Курбского к Русскому государству в 1485 году, прибавив к многочисленным титулам великого князя Ивана III Васильевича титул князя Югорского. Здесь через сто с небольшим лет после этого события, в 1597 году, в низовьях реки Кети на землях селькупов было основано первое русское поселение - Нарымский острог, клеймённый горьким присловием: "Бог создал рай, а чёрт Нарымский край", где даже по сибирским условиям "жить тягостно и кровожильно". В 1906 году на запрос Министерства внутренних дел томский генерал-губернатор ответил: "Нарым - единственная местность губернии, куда ссылка возможна, если дать средства для передвижения и конвоя". "По ней нет ни елани, ни поля нет, только лес непроходимый, болота и озёра и для того в Кети вода чёрная, а места сухого мало" - записывал в свой дневник российский дипломат Николай Спафарий-Милеску, посетивший эти места по пути в Китай в 1675 году. Сельский магазин уже закрывался, и только благодаря мужской солидарности со стороны подошедшего сторожа продавец отпустила нам нехитрую снедь из того, чем богата была в те времена сельская потребкооперация. Продавец, закрыв магазин, ушла, двое из прибывших со мной товарищей по работе отправились искать жильё для ночлега, а я остался со сторожем, высоким 70-летним стариком с густой шапкой седых волос и такого же цвета бородой. Сторож назвался дедом Нектарием, происходившим из тех древнеправославных христиан, насильно освящённых в "звериное число" 1666 года Большим Московским Собором, где был проклят и растоптан вековой подвиг Руси во Христе. Отстаивая русскую веру, они, заблуждаясь или не заблуждаясь, за русскую душу, за дух святой Руси шли на дыбы и костры, бежали в отдалённые места. Только в 1906 году в виде дарования религиозных свобод старообрядцам было разрешено, поставить крест с негасимой лампадой над могилой духовной дочери протопопа Аввакума - боярыни Морозовой, снесённый в 20-х годах разбушевавшейся революционной стихией. Дед на вид был моложе своих лет, в жизни он ни разу не прикасался к "табашному зелью" и к старости сохранил ещё довольно крепкие зубы. Старый охотник оказался хорошим рассказчиком, и я слушал его на редкость в тёплой ночи приходящего на эту землю короткого северного лета, мысленно воспроизводя в своём сознании всё, что я услышал в эту ночь. Видел тёмные воды большой реки, скрывшей под собой остров, чуть-чуть обозначенный темнеющими кое-где верхушками затопленного ивняка и ольшаника, где двадцать семь лет назад разыгралась одна из страшных человеческих трагедий. За время пребывания в селении нас с дедом связала крепкая дружба, мои познания основ церковного раскола, приобретённые в старообрядческих поселениях Саян и Алтая, сыграли свою роль. И я был единственный из прибывших со мной товарищей по работе, посетивший почти вросшее в землю его охотничье зимовье, расположенное в десяти-двенадцати километрах от села. Много лет и много воды утекло после нашей короткой встречи. Наверно, затерялась уже могилка деда Нектария на старом деревенском кладбище. А весть о страшной трагедии, разыгравшейся около села, передавалась от отца или матери к сыну или дочери, оставаясь глубокой тайной для всего народа.