Изида Пантелеймоновна Пипунырова.
Не помню, кем она была; кажется, работала в деканате – осталась лишь секвенция И – О – Ф, подобной которой я не знаю.)
В годы учебы мама была полностью счастлива.
У нее имелось будущее: любимая математика, любимый матмех, любимые преподаватели (например, Григорий Михайлович Фихтенгольц (1988-1959)), любимые сокурсники, любимый жених (мама упоминала его как « Геню », только я не удосужился уточнить, был он Геннадием или Евгением, и не помню фамилии).
И был верный друг Денис, какие выпадают далеко не каждому.
Вырастая сиротой, я долгое время не ощущал материальной ущербности: став доцентом Башгосуниверситета, мама зарабатывала хорошо. Да и дедушка еще какое-то время оставался начальником, потом получил персональную пенсию союзного значения (установленная единожды в размере 140 рублей и не подлежавшая индексации, к концу жизни она стала скромной, но в 60-е годы была солидной). Но тем не менее Денис Артемьевич, оправдывая трактовку имени, никогда не упускал случая послать мне маленький подарок.
Ведь, тонкий и глубокий как никто, он знал, что материальное остается материальным, а живое человеческое участие порой стоит больше прочих благ.
По маминым рассказам (и по его подаркам) Денис Артемьевич Владимиров представлялся мне…
Кем он представлялся тогда, сказать трудно.
Сейчас (обращаясь к визуальной параллели с актерами) я понимаю, что видел маминого сокурсника в образе… На самом деле ни в каком образе я его не видел, он был слишком велик.
У мамы в Ленинграде имелись старые друзья Брускины: Итта Хаши-Гиршевна (потерявшая руку в 1 мировую войну и носящая странное отчество потому, что паспортистка неправильно переписала составное имя отца « Хаим-Гирш »), ее незамужняя младшая сестра Рива и совсем младшая Перла с мужем Давидом Юдовичем.
Они жили на улице Декабристов, летом 73-го (как всегда) отдыхали в Сестрорецке, и мы остановились у них. У Брускиных имелся старенький черно-белый телевизор, показавшийся мне небывалой роскошью. Моя радикальная бабушка, ведомая идеей о вредности телевидения, не позволяла купить аппарат вплоть до моего 10-класса. Хотя сейчас я понимаю, что тем самым она принесла пользу: вместо просмотра глупых сериалов о 4 собаках и 1 танкисте я прочитал 50 томов Большой Советской Энциклопедии синего « сталинского » издания (с вырванным портретом и допечатанной вставкой в том, куда пришелся Лаврентий Павлович Берия).
Прилетев и еще не побывав у Владимировых, по вечерам мы жадно смотрели все возможные передачи.
В 1973 году впервые показывали « Семнадцать мгновений весны ». Насколько помню, им угощали советского зрителя с интервалом в несколько дней; приступили мы в Ленинграде, кое-что из середины видели на обратном пути в Москве у двоюродного деда, полковника инженерных войск Никанора Андреевича Барыкина (телевизор был цветным, но фильм имел монохромный релиз…), а последнюю серию смотрели в Уфе у « дяди Бори » – соседа по площадке Бориса Алексеевича Климова.
Впрочем, вспомнил я эпохальный фильм в контексте этой книги лишь потому, что мама, увидев на экране пастора Шлага, закричала:
– Вылитый Денис!!!
Мой сложившийся образ сильно пошатнулся; я, кажется отождествлял Владимирова со Штирлицем.
(Хотя на склоне лет мне ясно, что Штирлиц, согласно актерскому жаргону – всего лишь « штаны » в красивом мундире.
А Шлаг – Вселенная, какой был и мой старший друг.)
О встрече с реальным Денисом Артемьевичем, состоявшейся через неделю, я напишу в следующей главе; сейчас возвращаюсь к своему доленинградскому детству.
Как я уже сказал, женился мамин друг поздно; будущий архитектор Артемий Владимирович Владимиров осчастливил свет появлением, когда я находился в сознательном возрасте и с интересом воспринял весть о том, что у дяди Дениса появился сын.
И хорошо помню, с какой радостью отдал маме одну из своих любимых книжек – иллюстрированную, напечатанную форматом А4 повесть Гарина-Михайловского – для того, чтобы ее отослали в Ленинград.
Денис Артемьевич относился к воспитанию сына серьезно и решил, что первой прочитанной книгой должна быть « Тёма и Жучка ».
(Для читателей 21-го века поясню, что в 70-е годы книги – особенно детские и с картинками! – были на вес золота, их передавали из руки в руки многие поколения.
Например, я был счастлив дарам тети Оли – Ольги Серафимовны Хабаровой (в замужестве Барыкиной) – маминой двоюродной сестры и по совпадению жены папиного брата дяди Миши: « Лесной газете » издания 1948 года и « Марке страны Гонделупы» 1941-го.
Читать дальше