Валерий Свешников: Свобода, овеянная ветром

Но он, судя по всему, держался изо всех сил, и еще нес людям радость, поражая их своим мастерством и упорством.

Его виртуозная игра на многих инструментах привлекала немало слушателей, и вызывала их неподдельное восхищение. Надо сказать, что конкурентов у Фишера всегда находилось много, но их пиликанье и треньканье не сильно привлекало зрителей.

Возможно, именно его несгибаемое упорство и высокое мастерство и вызывали не жалость, а уважение.

Детские игры – это не простое время препровождение, а наши первые шаги к взрослой жизни.

Лето 1941 года началось с того, что к нам в гости приехала Ниночка – моя двоюродная сестра – дочка брата моего отца. Ее привезли из Ленинграда на лето к нашей бабушке Саше.

А вскоре началась война. Через месяц после ее начала в Вологде оказался проездом ее отец Николай Свешников – командир Красной армии.

Он ехал в тыл за пополнением. Рассказывали, что мой отец обратился к брату с просьбой взять его к себе в часть.

Отец, по наивности своей, полагал, что война быстро закончится, и он не успеет повоевать. Правда, его уже мобилизовали и направили в службу воинских сообщений. Но отцу казалось, что связь через Вологду с фронтом будет всегда надежной, а война ее не коснется.

Брат же, похоже, со своей частью поедет бить врага. А отцу ничего не достанется, и скорая победа свершится без его участия.

Как потом отец рассказывал, брат его «успокоил» – не спеши, всем, похоже, придется повоевать. А вот, если что со мной случится, то помоги моим, чем можешь.

Так и оказалось. Уже осенью связь с Ленинградом прервалась. Поэтому Нина осталась жить у нас. В конце сентября она пошла в школу. Я, по причине своего малолетства, начал ей завидовать, – моя сестренка уже взрослая – ходит в школу, а меня даже в детский садик не берут.

Наступило лето второго года войны. Ниночка рассказала, что у школьников начались каникулы, и они целыми днями играли во дворах с друзьями и подружками. Игр было много. Все их разнообразие можно разделить на девчачьи и на мальчишечьи.

У девчонок наиболее частыми были игры «в дом». Они также любили «классики» – перепрыгивание на одной ноге по квадратам, нарисованным на земле.

Эти начерченные квадраты носили название «черта». Как только не скакали на этой «черте»! Были и простые варианты, когда перед началом твоего захода нужно попасть особой плиткой в нужный квадрат, а потом, подпрыгивая на одной ноге, попадать ногой точно в каждый квадрат. Если же ты наступил на линию – на «черту», то ты сгорел. Тогда ты отдавал ход другому участнику.

Много игр проходило в соревновании по ловкости прыжков со скакалкой. Встречались игры с фантиками – обертками от конфет. Конечно, имелись и другие девчачьи игры, но и упомянутых состязаний в ловкости достаточно, чтобы утверждать, девчонки не скучали.

У парнишек набор игр и интересных занятий оказывался, пожалуй, побольше, чем у девчонок. Часто наши игры и девочек тоже привлекали. Тогда не существовало каких-то барьеров, мешающих тому, чтобы девчонки играли «в ножички» и в городки, да и мы – парнишки – иногда скакали на черте.

С каждым новым летом появлялись и новые игры. Особенно привлекали игры-состязания, в которых девчонки и мальчишки с упорством боролись за победу.

Так, одно лето все с удовольствием скакали на досках, положенных на чурбак. Все объяснялось тем, что в соседнем доме шел ремонт и во дворе лежали эти доски и обрезки бревен. Побеждал тот, кто подпрыгнет выше всех.

В одном из соседних дворов соорудили нехитрый «аттракцион» – гигантские шаги. Мы их называли «гиганы» и крутились на них чуть не целыми днями.

Казалось, нашим летним играм и счастью не будет конца. Но время шло и через три года, вдруг, к общей радости, сняли блокаду Ленинграда. Постепенно появилась связь телефонная и железнодорожная. Пришли письма от Клавдии Николаевны – матери Нины. Она, естественно, беспокоилась о судьбе дочки. После окончания учебы ее стали готовить к отъезду в Ленинград.

И тут у нас возник неожиданный раздор. Мы с Ниночкой, хотя и подружились за эти три года, но неожиданно в слезах и с причитаниями пришли к взрослым, чтобы разрешить наш спор.

Говорят, мы оба рыдали в три ручья, и горе наше казалось, так велико, что родители решили как-то разрядить распрю. Они начали расспрашивать нас о причине слез, и долго не могли понять, в чем же дело.

Пришлось всем идти в сарай, и разбираться на месте, что же у нас стряслось. Сквозь всхлипы, слезы и жалобы, наконец, старшие поняли, что речь идет о «летней посуде», которую Нина решила увезти с собой в Ленинград.