Борис Коптелов - Император Лициний на переломе эпох

Подводя итог рассмотрению религиозной политики Лициния в 317–324 годах, можно отметить, что его гонение было своеобразным, не походя на диоклетиановское. Лициний не декларировал свой новый курс в эдиктах или в других документах. «То было гонение вместе и явное и тайное: словами оно прикрывалось, а на деле становилось открытым» [150]. В целом гонение распадается на ряд отдельных мероприятий, в которых религиозный фактор не был единственным. Можно заметить в акциях Лициния против христиан и следствие недоверия к ним ввиду междоусобной войны с Константином, стремление укрепить свои позиции и положение своих ставленников внутри церкви, и желание ослабить саму церковь, как «государство в государстве». Лициний преследовал также цель укрепления дисциплины в государственных структурах, что могло затронуть особо фанатичных христиан. Какую-то роль играла языческая реакция, противодействующая успехам христианства, разворачивающаяся помимо Лициния, но влияющая на последнего. Гонение, предпринятое Лицинием, было многомерным явлением, отражающим сложность социальной-идеологической жизни того времени.

Новое столкновение между Лицинием и его западно-римским соправителем назревало, по-видимому, долго, фактически с 317 года, когда они оговорили новые условия раздела власти. Очевидно, что взаимопонимание так и не было достигнуто, отношения ухудшались из-за различий в подходах к проблемам внутренней политики, оба правителя словно обособились, и единое государство превратилось в две отдельные империи. Несомненно, Лициний часто обменивался посланиями с Константином, между ними курсировали должностные лица с поручениями, которые докладывали о происходящем в провинциях и при дворе другого императора. Однако все эти контакты не основывались на глубоком взаимном согласии. Лицинию приходилось оправдываться перед Константином за многие свои действия, например, за притеснения христиан. Западно-римский правитель, несмотря на успех в первой войне с Лицинием, вряд ли мог быть в полной мере удовлетворен, так как богатые восточные провинции с их ресурсами не перешли под его управление. Могли быть и неудобства при охране дунайской границы, поскольку часть ее контролировалась Константином, а часть Лицинием, и им приходилось согласовывать сложные вопросы приграничной политики. Константин, весьма вероятно, хотел принимать участие в церковных делах на востоке империи, а Лициний явно мешал этому. Константин был недоволен общим стилем управления Лициния, опасался интриг с его стороны и возможного нападения. В целом, количество проблем в их отношениях не уменьшалось, и даже есть основания думать, что выросло. Личностный фактор (несхожесть характеров) играл заметную роль в новом конфликте императоров, и объективно мешал выстроить слаженную внутреннюю политику в Римском государстве. Лициний, проводя чистку дворцовых структур, по-видимому, имел цель (или одну из целей) избавиться от сторонников Константина и опираться лишь на преданных ему людей. Стремился ли Лициний к новому столкновению? Может быть, и стремился, но вряд ли больше, чем его соправитель. При этом у Лициния были свои мотивы желать возобновления открытой войны – ему не было приятно стремление соправителя вмешиваться в дела управляемых им земель. К тому же сам ход событий толкал его к войне.

Одним из важных происшествий, способствующих возобновлению междоусобной войны, было вторжение готов во Фракию и Мёзию. Варвары ворвались на земли империи, причем границы по неясным причинам плохо охранялись [151].

Объектом нападения, по-видимому, стали земли, подконтрольные Лицинию, однако поражение готам нанес Константин, следовательно, войска западно-римского императора перешли на территорию его соправителя. Лициний счел этот поступок враждебным и рассердил Константина своими посланиями, то высокомерными, то умоляющими. С этого момента, если верить Анониму Валезия, оба правителя стали готовиться в новой междоусобной войне [152]. Конечно, фактическая сторона событий выглядит запутанной. Датой вторжения готов считается 323 год [153]. Но при этом трудно понять, почему Лициний не посчитал нужным давать им отпор. Возможно, он хотел заключить с ними договор, привлечь их на службу, или еще раньше готовился к противостоянию с Константином и поэтому не хотел, чтобы его легионы были ослаблены дополнительной войной с готами. Не исключено, что Лициний экономил на содержании приграничных войск, чем пользовались германцы, или планировал направить их на земли, подвластные Константину. Важно отметить, что Зосим рассказывает о войне Константина не с готами, а с сарматами (савроматами), во главе которых стоял Равсимод [154]. Император перешел Истр и воевал с варварами на их территории, взяв много пленных. Зосим и Аноним Валезия рассказывают о разных событиях. Борьба Константина с Равсимодом датируется 322 годом [155], а готская компания – уже 323 годом [156]. Западно-римский император сделал своей базой для войны с Лицинием Фессалонику, соорудив в этом городе гавань для строившегося военного флота. Зосим, в отличие от Анонима Валезия, сообщает о технических нюансах приготовлений Константина, не говоря о причинах или поводах к войне. Силы, собранные для борьбы с Лицинием, были чрезвычайно велики: сухопутная армия – 120 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и моряков, флот – 200 военных судов [157].