Рада Войцеховская - Художник, Муза и Чума души

Ольга Кокорекина, Алексей Кокорекин и Майя Капшанинова, фото из семейного архива, 1956—1959гг.

К наследию мужа Ольга Дмитриевна относилась фанатически бережно, собирала и хранила любые его работы, даже наброски, сделанные на каких попало листках бумаги. После его смерти она окружила себя работами любимого художника, словно через них он мог продолжать с ней общаться. Иногда меняла их, вынимая из рам одни и вставляя другие. «Чтобы не наскучивали», — объясняла она.

В гостях у ОД я всегда любовалась большим пейзажем «Дорога на Коктебель» и другим полотном, написанным по быстрому эскизу «Гора пяти вершин».

«Гора пяти вершин», 1958 г., 34 х 25 см, холст на картоне, масло, набросок для картины.

К сожалению, судьба одной из этих картин прослеживается только до порога соседской квартиры, другой — до дома некоей «хорошей знакомой», присутствовавшей на поминках. До сих пор помню лицо Дим Димыча — как он сгорбившись сидел на стуле и растерянно смотрел на женщин, которые в конце поминального застолья деловито полезли снимать со стен пейзажи со словами: «А эту картину Ольга обещала мне!» Характер и воспитание Дим Димыча не позволяли ему начать выяснять подробности этих обещаний. Я давно заметила, что смерть, как любой кризис, делит людей на две категории — тех, кто мгновенно начинает драться за наследство (хорошо подходит слово «падальщики»), и тех, кто понимает, что любые материальные вещи — это мишура, украшающая самую главную драгоценность — жизнь любимых людей. Мы судим по себе, и люди из первой категории не в состоянии понять людей из второй. Мотивации вторых для первых — загадка: «Щедрость и порядочность — а что это? Где это можно продать?» Возможно, поэтому молодой литератор А. Мильчаков придал героине своих произведений черты характера, понятные и близкие ему самому?

Среди сохранившихся работ Кокорекина много морских и горных видов Крыма и Абхазии. После женитьбы на Ольге Алексей купил в Колхиде небольшой домик на четыре комнаты, прямо на берегу Чёрного моря. Этого места сейчас не найти на картах, обозначен только ближайший населённый пункт — посёлок Пшапи Гульрипшкого района. Первая линия деревни — а вся деревня преимущественно и состояла из этой первой линии — находилась так близко к кромке воды, что осенью, во время штормов, пена волн затекала в сад. Можно было ходить купаться ночью — перейдёшь узкую грунтовую дорогу, на которой две машины с трудом разъедутся, и ты уже на пляже. В конце августа вода начинала «цвести» — светиться ярким голубым «планктоном». Любой движущийся предмет сразу становился видимым, обретая искрящиеся очертания.

«Чтобы вода светилась, она должна быть чистой, а небо — звёздным и безлунным. Во время войны так обнаруживали вражеские подводные лодки — перископы становились заметными во время движения. Попробуй, брось в воду камень», — говорила мне ОД. Бросить камень меня долго просить не приходилось — булыжник летел в черноту воды, поднимая столб голубых брызг.

«А в сентябре в начале девятого во-он там, над горизонтом, ненадолго поднимается Сириус. На полчаса примерно», — показывала она рукой в сторону светящегося огнями ночного Сухуми.

Перед сном я лежала на деревянной лавочке во дворе, чтобы было удобнее глазеть в небо, и считала падающие звёзды. Воздух обнимал душистой тёплой влагой, запахами флоксов и жимолости. С моря доносился шорох волн, в кустах дребезжали древесные лягушки и звенели цикады, а в траве шуршали ёжики. Мне хотелось дождаться двенадцатой звезды, загадать двенадцать желаний. Ждать приходилось минут пять — некоторые падали парами.

После смерти Алексея у Ольги Дмитриевны осталась только полдома — две комнаты, и половина участка. «Видишь те пальмы? — спрашивала меня она, показывая через забор на высокие мохнатые стволы, увенчанные лохматыми шапками, — их посадила я, когда мы приобрели этот дом. Это так они выросли с тех пор». Пальмы шелестели на ветру жёсткими листьями, им было всё равно.

«Купальщица», холст на картоне, масло, 35 х 24 см, 1951 г.

Когда в начале восьмидесятых я первый раз (не считая момент зачатия) приехала в дом на побережье, где познакомились мои родители, меня охватило такое необъяснимое чувство покоя и безопасности, какого я не испытывала больше нигде и никогда, ни до, ни после этого момента. ОДэша уступила нам с мамой свою комнату. Две кровати, крохотный стол у окна и стенной шкаф — вот всё, что в ней помещалось. Небольшие окна выходили на море. Вылинявшие на солнце короткие занавески на карнизе из натянутой лески превращали комнату в подобие купе поезда, с одним отличием: к стенам Алексей прибил узкие деревянные полки, на которых со временем собралась целая коллекция сувениров, сделанных им из камушков и выброшенных на берег облизанных морем коряг. Причудливые фигурки загадочных существ, рыбы и птицы глазели с полок разноцветными бусинами глаз. Некоторые порывались упасть от неосторожных прикосновений. Одну весёлую рыбку хозяйка подарила мне на память.