Ядвига Войцеховская - Крестики-Нолики

Я шла во внутренние войска потому, что мне просто нечего было делать. Да, вот так вот банально — элементарно нечего делать. Кто-то ломился за золотом, кто-то за славой, а я — по такой дебильной причине.

Ну, правда, я помалкивала об этом — иначе меня сочли бы дурой, а то и кем-нибудь похуже.

А потом и помалкивать не пришлось: оказалось, что пара дней — и из меня вышел заправский вояка. Потому что истинная причина была в том, что я могла спокойно делать своё дело.

Да, я могу написать об этом самыми настоящими буквами, сложив их вот в эти настоящие слова — и мне ничуть не стыдно. Я даже могу сказать это вслух — и мне снова не будет стыдно. И — вот честно — я не знаю, почему мне вообще должно быть стыдно за то единственное, что я действительно умею делать?!

Не все, однако, такие, как я. Мне достаточно сунуть два пальца в рот — да и проблеваться так, что дым из ушей. А на следующий день я уже не помню ничего из того, что помнить не следует. Лейтенант Берц, ротный нашей карательной роты, один раз стала говорить какую-то чушь про то, что нельзя смотреть в глаза, когда знаешь, что вот этого типа надо завалить, но я не слушала. Зачем, если всё одно — у меня свой способ. Действенный, ребята, честно, я не вру. Я вообще никогда не вру.

Ну, по ходу пьесы, я немного преувеличиваю, если вдруг говорю, что мне не нужно золото. Где вы найдёте того, кому оно и вовсе не нужно? Разве только на том свете. Национал-монархисты вовсю колошматили недобитков из оппозиции, инородцев, вякающих из-за их спины, и вообще всех, кто осмеливался сказать хоть полслова поперёк, и для выжигания всей этой заразы нужны были исполнители, которые не падали в обморок при виде крови. А исполнителям нужно было золото. Национал-монархисты сидели в своих креслах давно и прочно, аргументируя тем, что только люди, у которых чуть ли не в подсознании заложены века управления страной, могут правильно делать это и дальше с точно таким же успехом, и счастье есть и будет — всем и почти что задаром. Особенно если изничтожать под корень врагов нации и прогрессивного будущего: демократов, социалистов, ассимилировавшихся иноверцев и их потомков-полукровок — и много кого ещё. Демократы-недобитки орали, что всё дерьмо и равны все: орали из каких-то щелей, пока их не вытравливали оттуда, как тараканов, с подпольных радиостанций, пока их не брали под колпак глушилки, и ещё из тысячи разных мест. Не знаю, кто как, а я в себе никаких особых способностей не ощущала. Понятия не имею, при ком мне было бы лучше, но сейчас мне явно жилось просто зашибись, потому что за всё, что я делала, мне платили звонкой монетой.

Конечно, а то нет, о чём разговор? Золото было нужно и мне. Родители сподобились оставить в наследство только красивую фамилию, родословное древо, и состояние, на пересчёт которого ушла бы от силы пара минут. Тот факт, что когда-то они не сглупили и присоединились к национал-монархистам, разнообразил их жизнь обладанием двумя партбилетами, которые, увы, нельзя было ни съесть, ни превратить в наличные. Едрить твою налево, и ещё кто-то говорил, что я должна была сидеть тише воды, ниже травы и дальше трястись над кучкой медяков, что оставили мне папаша и мамаша?! Ни черта подобного. Можно сказать, мне повезло: в Империи начались волнения, и официальным режимом в качестве меры лояльности ценилось как раз то единственное, что было у меня в целости и сохранности: родословная, на ура прошедшая сквозь решето расового отдела — то есть, вот эта самая кровь. Иначе мне пришлось бы торговать ею в розлив, не иначе — ни на что другое она не годилась.

Сначала ни про какие волнения и слыхом не слыхивали, а я подвизалась в городе в качестве не-разбери-поймёшь-кого. Грязная халупа на окраине — да только меня это волновало мало, потому что я приходила туда только ночевать, да и то не всегда. А днями напролёт я рассекала по городу — "сто монет за пакетик, чувак, и если ты попробуешь слинять, я размажу тебя по стене…", "А сейчас товар подорожал, двести монет — или я ухожу…"

Мы работали на пару с совершенно беспринципным кексом по имени Ник — ничего личного, всего лишь бизнес. Однажды была моя очередь разгребать дерьмо — то есть, что-то срочно делать с придурком, который был готов бежать и сдать нас властям. Завалить его не стоило ровным счётом ничего — кроме того, что после ко мне подкатил солидный дядя с предложением, от которого я не смогла отказаться. А потом была гражданская война, которая отнесла меня куда-то далеко на задворки страны. Я вообще не интересовалась ни политикой, ни географией, по которой в школе у меня была хлипкая тройка, да и то только потому, что я могла вскочить и лихо отбарабанить, как называется столица нашего государства — а остальных тридцать человек этот вопрос ставил в тупик. У меня были другие приморочки. Кроме того, скажи я сейчас, что это было за государство, на задворках которого началась вся эта канитель, я бы выдала военную тайну. А моя собственная жизнь, как ни крути, относилась к тем приморочкам, которые интересовали меня в первую очередь.