Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Конечно нас наказали мягко, но мне кажется, что несмотря на всю мягкость наказания, главные виновники, и в частности зам. директора картины Райх — вот кого действительно надо было бы осудить, но увы, в юридических вопросах слово, данное Пожогину, к делу подшить было нельзя…

Но тут, вероятно, нужно отвлечься от дел военных и исторических. Ведь читателю была обещана «исповедь», почти роман. Что же, будет и роман. И с учетом того, что спустя несколько дней после кораблекрушения у меня родилась дочь Полина, я расскажу о моей первой большой любви и о моем первом браке.

Вряд ли можно назвать первой любовью чувства, которые я в младшей школе испытывал по отношению к девочке, которой в нашей игре в «Три мушкетера» дал имя «Миледи».

Но вот я оказался в 9-м классе физико-математической школы. С некоторой долей иронии я бы назвал ее идеальной школой для девушек, ибо парней было раза в два больше, почти все умные, как на подбор рослые, красивые. А девушек в большинстве своем, не обижая их, я бы охарактеризовал, как. умных.

Но как ни странно именно в этой школе, где красавиц было не сыскать днем с огнем, я увидел ту, которая видимо предопределила мои пристрастия на всю жизнь. Ее лицо я постарался нарисовать в этой книге, оно было явно нехарактерно для типичного образа «русской красавицы», а наоборот, напоминало скорее прекрасную французскую принцессу. При этом у нее было идеальное тело с небольшой, но высокой грудью, безупречно красивые стройные ноги. В общем ее красота была совершенно далека от вульгарности, она была аристократической, утонченной… И, наверное, так запала мне в душу, что я всю жизнь видимо искал ее воплощение… и как ни странно нашел самое совершенное в последней трагической любви.

Но та девушка из моей школы была из 10-го класса, а я девятиклассник, можно сказать, мальчишка. Так что она была для меня прекрасной недоступной дамой, которой я только робко издали любовался… Разумеется ни с какими словами я к ней не обращался, это казалось мне немыслимым.

Но вот она закончила школу, и я ее долго не видел, пока не поступил в Политехнический институт, куда, как выяснилось, поступила и она. Правда, тому, кто не знает этого института, должен сказать, что он просто огромный, тогда, кажется, училось то ли 20, то ли 30 тысяч студентов, так что встречи с моим «идеалом» были редкими. Она училась на другом факультете. Но теперь я был уже «взрослым», я был студентом, и ко второму семестру первого курса набрался храбрости и решил попытаться познакомиться с ней, хотя бы просто поговорить.

Это было солнечным апрельским утром 1974 года. Я осмелился подойти к моей прекрасной даме, когда она шла в институт. На мои высокопарные слова, подчерпнутые в рыцарских романах, она отвечала с улыбкой, такой же светлой как солнце в этот день, но говорила скорее насмешливо, чем серьезно, ведь я был настолько наивен, что не мог придумать, о чем поговорить. Когда мы подошли к входу в одно из зданий института, тема семиминутного разговора сама собой исчерпалась. Я больше никогда не пытался подойти к ней, а только любовался издалека и писал стихи в ее честь. Я не узнал о ней ровным счетом ничего, только имя Лена, и то, что она училась на экономическом факультете. Почему я больше не пытался заговорить с ней? Не знаю толком, но на меня очень действовало то, что она была меня старше, а для меня всегда было аксиомой, что мужчина должен быть старше, опытнее, умнее, чем его возлюбленная.

Но вот на зимних каникулах второго курса, мне было уже 19 лет, я пошел в очередной раз в Эрмитаж, музей, в который я всегда любил ходить, не просто посещать, а гулять как в своем дворце, я побывал здесь, наверное, не сотни, а тысячи раз.

И вот в очередной раз на каникулах, гуляя по Эрмитажу, я увидел прекрасную девушку… опять-таки с этим же примерно лицом, которое для меня на всю жизнь осталось идеалом. Тут же я был чуть похрабрее, а главное в Эрмитаже было, о чем поговорить, ведь я любил живопись, сам занимался на досуге масляной живописью и очень много читал по истории искусства. Она была из Москвы, с первого курса психологического факультете Московского университета. Она была не просто умная, а можно даже сказать, что в ней явно намечался будущий талантливый ученый. У нее было очень красивое редкое имя, которое я не буду здесь указывать, ведь сейчас она, наверное, по меньшей мере доктор наук, а то и академик, и понравится ли ей это воспоминание?