Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Прошло где-то лет пять, и уже после моей свадьбы, о которой пойдет речь ниже, оказавшись в Москве, я просто приехал по ее прежнему адресу и позвонил в дверь (тогда внизу не было никаких домофонов и охранников). Открыла она сама и в шоке поспешно оделась за полминуты, и сразу выскочила со мной на улицу. Не знаю, была ли ее мать, муж или еще кто-то у нее дома. Мы погуляли часа два. Она рассказала немного о том, как живет, о том, как тяжело рожала ребенка. Над какой научной темой работает. У нее было все неплохо… ну и слава Богу. Мы распрощались, не помню, была ли хоть одна слезинка ее глазах, но она была взволнована. Для меня же эта история была закрыта навсегда. Я уже был женат.

На последнем курсе Политехнического института я снова гулял по Эрмитажу, ей Богу, не специально для встречи с очередной красавицей, а просто потому, что без этого музея я не представлял себе жизнь в своем городе. Я уже завершал свой визит, как вдруг увидел прекрасную девушку, шедшую по музею со своими подругами. Это было опять-таки то лицо, которое я искал, или очень близкое к моему идеалу, кроме того, стройность, изящество и очевидная интеллигентность ее была видна сразу.

Трудно поверить в это, но клянусь, в ту же секунду, когда я ее увидел, я сказал себе: «Она будет моей женой!»

Я вышел из Эрмитажа вслед за ней и ее подругами. Долго шел, пока они все не разошлись и пока она ни села в троллейбус, набитый до отказа. Здесь было явно неразумно пытаться вступить в общение, и я просто-напросто вышел на той же остановке, что и она.

Я тотчас подошел к ней и обратился с длинной витиеватой фразой в стиле XIX века и в общем не ошибся в своей стратегии. Она ответила, хоть и очень осторожно, но постепенно мне удалось какими — то шутками снять напряжение и в конечном итоге перед расставанием у ее парадной, она оставила мне номер своего телефона.

Потом мы стали встречаться, исключительно для того, чтобы сходить вместе в театр, в оперу или в филармонию. Ее звали Оля, она заканчивала 10-й класс, ее отец был известный профессор, и я не позволял себе ни малейших вольностей в отношении этой девушки, без сомнения достойной во всех отношениях и нравственной. После школы она поступила в педагогический институт, увы, на немецкое отделение филологического факультета, так как до этого училась в немецкой школе.

Когда ей исполнилось 18 лет, я сразу сделал ей предложение. Хотя до этого я и объяснялся ей в любви, и она также отвечала мне взаимностью, предложение вступить в брак ее несколько смутило. Но

как выяснилось потом, за нее все решала мама, которая объявила своей дочери: «Мальчик этот очень хороший, умный, влюбленный, чего еще желать лучшего. Выходи замуж». Оля послушалась маму беспрекословно, и в апреле 1980 г мы сыграли свадьбу, в продолжении которой мы чувствовали себя очень неуверенно. Праздник был недолгий и весьма скромный, без всякого «русского разгула». Моей невесте было 18 лет, мне 23, и мы были совершенно неопытны в том, что сейчас хорошо знает любой школьник или школьница. Так что по мотивам нашей первой брачной ночи можно было бы поставить неплохую французскую кинокомедию.

Но все-таки мы разобрались в нехитрых вопросах любовных отношений, ну и дальше началась совместная жизнь. И оказалось, что красота и образование, это еще не все. Наши характеры оказались очень различными, наши вкусы часто вступали в противоречие, я уже не говорю о том, что моя молодая жена с трудом представляла себе, как моют тарелку. Но это еще не главное. Наша неосведомленность в самых простых сексуальных вопросах привела к тому, что по моей неосторожности Ольга почти сразу после свадьбы забеременела. Ей едва исполнилось 19 лет, и она психологически совершенно не созрела как мать. Я думал, что появление на свет дочери, которую мы назвали в честь сестры Наполеона — Полиной, привяжет ко мне мою жену, а получилось наоборот, заботы о ребенке не только не приносили моей молодой жене радость, а только ее раздражали. Мне же с моей бурной военно-исторической жизнью было сложно быть хорошим отцом, тем более, что ребенок появился на свет через несколько дней после кораблекрушения, когда я полностью был занят разбирательством с большими неприятностями. Оля была красивой, милой… но моя деятельность с «Империей» ее раздражала еще больше, чем ребенок. Быть женой неформального лидера, «подпольщика» было явно не в ее вкусе, ей хотелось обычного тихого домашнего счастья. Хотя, как я уже говорил, домашней работой она вообще не привыкла заниматься, так как за нее все раньше делала мама, а как это делается вне присутствия этой мамы, она не представляла.