Эдди Яку - Самый счастливый человек на Земле. Прекрасная жизнь выжившего в Освенциме

Добравшись до Лиона, я не мог идти дальше, поскольку здесь скопилось огромное количество беженцев и дороги были перекрыты. К тому времени я очень ослабел от утомления и недоедания и был болен. В тот день мне крупно не повезло…

Ко мне ворвались несколько разъяренных женщин, которые вытащили меня прямо со спущенными штанами. С воплями «Парашютист!» они стали меня пинать и плеваться.

А случилось вот что: я зашел в общественный туалет, чтобы привести себя в какой-никакой порядок. Заплатил, как здесь полагалось, франк служащей – за уборку и полотенце. Женщина взяла мое пальто и указала на сверкающую чистотой кабинку. Едва я сел на унитаз, как дверь распахнулась и ко мне ворвались несколько разъяренных женщин, которые вытащили меня прямо со спущенными штанами. С воплями «Парашютист!» они стали меня пинать и плеваться. Да, такое действительно было: Германия сбрасывала своих шпионов на парашютах по всей Европе, чтобы инструктировать пилотов бомбардировщиков, какие объекты или места наиболее уязвимы.

Оказалось, что служащая порылась в карманах моего пальто и обнаружила немецкий паспорт. И только на этом основании заключила, что я немецкий диверсант! Возможно, этот курьез не имел бы столь тяжелых последствий, если бы мимо туалета не проходил немецкий солдат, который зашел посмотреть, что тут за шум. Нетрудно догадаться, чем это кончилось: меня снова арестовали, на сей раз немцы – как еврея.

Меня отправили в лагерь Гюрс, находившийся неподалеку от города По на юго-западе Франции. Его построили в спешке в 1936 году для испанцев, которые спасались от гражданской войны в своей стране. И все же… у меня здесь опять были и своя кровать, и трехразовое питание. Я провел в этом лагере семь месяцев и, честно говоря, не отказался бы пережить всю войну в этих вполне приемлемых условиях, пусть и в неволе, если бы не жестокая ирония судьбы. Гитлер, одержимый «еврейским вопросом» в целом, в данный момент проявлял особый интерес к евреям, бежавшим на территории, куда он недавно вторгся. Ведь многие из нас являлись высокообразованными специалистами и учеными, которых можно было использовать для развития науки и промышленности в Германии. И он хотел, чтобы мы вернулись.

В свою очередь, Филипп Петен, глава коллаборационистского правительства режима Виши, хотел освободить квалифицированных французских военнопленных. И его разменной монетой стали евреи-иностранцы, находившиеся во Франции.

Именно тогда я впервые услышал слово «Аушвиц».

Я не понимал, что происходит, до тех пор, пока начальник лагеря не позвал меня в свой кабинет. Он сообщил, что меня увезут из Франции вместе с другими евреями. А до этого я и не знал, что в лагере есть другие евреи. Оказалось, что нас восемьсот двадцать три. Из пятнадцати тысяч заключенных.

Когда перед посадкой в поезд – по тридцать пять человек в вагон – нас вывели на платформу, я спросил у одного из охранников, куда нас повезут, и он ответил – в концлагерь в Польше. Именно тогда я впервые услышал слово «Аушвиц» [1] Сегодня по всему миру для обозначения концентрационных лагерей Освенцима/Аушвица традиционно используется название «Аушвиц» ( Auschwitz) . Однако в русской литературе и документах принято использовать название «Концентрационный лагерь «Освенцим», или краткий вариант «Освенцим», по названию польского города Освенцим (польск. Oświęcim, нем. Auschwitz), возле которого немецкие оккупационные власти в 1940 году организовали комплекс концентрационных лагерей и лагерей смерти, освобожденных советскими войсками в конце января 1945 года. Из уважения к автору, который использовал в своей книге исходное немецкое название, также принятое и в английском языке, в переводе на русский язык название концлагеря оставлено «Аушвиц». – Примеч. ред. .

А откуда я мог о нем знать? Откуда нам было знать, что такое вообще возможно? Но даже моего опыта «общения» с нацистами было достаточно, чтобы понять: нужно сделать все возможное и даже невозможное, чтобы не попасть в их лагеря. Стоя на относительно безопасной французской земле, на французской железнодорожной платформе, в окружении французских конвоиров и французских машинистов, я решил бежать.