Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

Да, Кан Шэн все знал, но в упомянутое время он шел в фарватере Ван Мина, провозглашал здравицы в его честь, и переметнулся на сторону Мао Цзэдуна, только оказавшись в Яньани. Москва – это была та часть его биографии, которую он всячески затушевывал, старательно убирая нежелательных свидетелей, особенно во время «культурной революции». Вряд ли ему было приятно увидеть свое имя привязанным к интригам Ван Мина.

Ли Лисань, конечно, понимал это, но он был доведен до отчаяния, раз решился на такой шаг. Инна полагает, что это письмо, возможно, было обнаружено еще до гибели Ли Лисаня (например, когда нас обоих держали на «митинге борьбы») и могло стать последней каплей, переполнившей смертельную для него чашу.

Непреложным фактом является то, что в 1969 году, накануне IX съезда КПК, Кан Шэн составил для Мао Цзэдуна длинный список «предателей и шпионов». В этом черном списке стояло и имя погибшего Ли Лисаня.

Сомневаясь и подозревая, мы настаивали на дополнительном расследовании, так как были известны имена всех, кто арестовывал и держал под стражей Ли Лисаня. При этом мы подчеркивали, что не требуем привлечения к личной ответственности, – мы хотим только выяснить правду. Это наша общая ответственность перед Историей.

Найти этих людей и допросить в качестве свидетелей не составило бы труда. За исключением Ван Яогуана – ключевой фигуры в этом трагическом и запутанном деле. Выяснилось, что Ван в конце 70-х годов погиб, его якобы застрелил кто-то из бывших зеков, посаженных им в тюрьму. Новая странность для Китая, где огнестрельное оружие всегда находилось под строжайшим контролем.

Но искать кого бы то ни было партследователи под разными предлогами отказались.

В конце 1979 года было вынесено постановление ЦК, аннулирующее прежние оргвыводы, согласно которым Ли Лисань как «шпион советских ревизионистов» был посмертно исключен из партии. Но когда же проведут траурный митинг в завершение реабилитационного процесса? Уже все знакомые спрашивали: «Когда же? Ну когда?». В Орготделе говорили: «Подождите еще немного». И вот, наконец, назначены были и место – зал в парке имени Сунь Ятсена, и число участников – восемьсот человек. Начались хлопоты по организационной подготовке. Мы составляли списки родственников и друзей, стараясь никого не забыть. Представители Орготдела спросили, не буду ли я возражать против присутствия второй жены Ли Лисаня Ли Ичунь. Я ответила, что, конечно, нет, но только не как члена семьи. Мы сами известили в первую очередь всех детей и ближайших родственников Ли Лисаня, которые стали съезжаться из разных концов Китая. Собрались прежние секретари, охранники, горничные, повара – все, кто много лет работал в нашем доме. По сложным вопросам китайского церемониала я советовалась с Аней и Линь Ли. Было решено, что все дети на собрании встанут рядом со мной в порядке старшинства, зятья, невестки и внуки выстроятся напротив. А при выносе символической урны ее будет держать в руках старший сын Ли Лисаня Жэньцзи. Денежную компенсацию – тысячу юаней (тогда это была приличная сумма) – я поделила между всеми детьми поровну. Кроме того, Жэньцзюнь попросил на память любимые вещи отца – роман «Сон в красном тереме» старинного издания и комплект шашек-го. Я без возражений удовлетворила его просьбу. Так что, в отличие от многих, у нас не возникло никаких семейных конфликтов – ни в плане церемониальном, ни в плане денежном. Это было положительно отмечено общественным мнением, которое озвучила старая партийка Шуай Мэнци (к ней относились как к своего рода княгине Марье Алексевне из пьесы «Горе от ума» [115] «Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!» ): «Лиза хотя и иностранка, но лучше многих понимает китайские обычаи. Вон как всю семью сумела сплотить!»

По странному совпадению дата траурного митинга выпала на 20 марта 1980 года, день моего рождения. Но меня это только радовало, а не огорчало, как не огорчало и то, что собрание посвящалось двоим – Ли Лисаню и другому члену ЦК Цзя Тофу. Вдова и дочери Цзя Тофу выразили мне свою признательность:

– Мы понимаем, что для нас это большая честь. Если бы не Ли Лисань, мы бы не смогли привлечь руководителей такого ранга!

И действительно, в тот день в павильоне имени Сунь Ятсена собрался весь высший свет Компартии Китая во главе с Дэн Сяопином и Ху Яобаном. Отсутствовали только Чжао Цзыян, находившийся в командировке, и Хуа Гофэн, готовившийся к отставке. Мне по секрету шепнули, что в партии его должность вот-вот займет Ху Яобан.