Игорь Ротарь - Исповедь бывшего журналиста. Тайны российской журналистики от перестройки до наших дней

Но потом все же я решил побороться. В эти дни мы ночевали в Независимой (спали на столах), делали материалы о путче, которые потом были опубликованы в Общей Газете. Одновременно, мы якобы защищали НГ от возможного штурма ОМОНом. На самом деле, как остроумно сказал ныне покойный Александр Анин, для «штурма» бы хватило одного омоновца: гаркнул бы, и все бы разбежались.

Кстати, одновременно руководство НГ предпринимало (или подумывало предпринять) попытки договориться с путчистами, чтобы газета выходила и после путча (я считал такую соглашательскую тактику предательством).

Поэтому, когда по вечерам я выходил из НГ раздавать листовки в городе (вспоминался советский стишок: маленький смуглый ловкий/ в руках у него листовки), то мой начальник Александр Гагуа просил не брать с собой редакционное удостоверение.

И еще одна деталь почему-то запомнилась: по утрам из Белого дома к нам приходили молодые ребята-бизнесмены и пили пиво из банок. Для меня это тогда немыслимая роскошь была.

Расстрел «Белого дома»

От расстрела «Белого дома» я пострадал и лично. Это был единственный случай, когда в «Независимой Газете» не взяли мой материал.

В принципе, конечно, это была совсем не моя тема (я занимался Средней Азией и Кавказом), но пропустить такой сюжет я не мог. Как только по телевизору сообщили, что у парламента собираются люди, я взял такси и поехал туда. Водитель по дороге развлекал меня рассказами, как он защищается от хулиганов-пассажиров, и даже продемонстрировал мне огромный нож.

Он всей душой был за «белодомовцев» и вызвался меня отвезти бесплатно, если я еду туда, как защитник.

Я не стал врать и сказал, что я журналист, да еще и из либерального СМИ.

Первым, кого я увидел у «Белого Дома», был мой преподаватель географического факультета МГУ, в настоящее время заведующий кафедрой того же факультета Вячеслав Бабурин.

Об этом человеке стоит сказать несколько слов особо. На геогрфаке он производил на меня впечатление очень веселого и доброго человека и даже как-то выручил меня в сложной ситуации. Но я не мог ему простить одного – Бабурин уверял, что верит в коммунистические идеалы. Более того, он хвастался тем, что ушел с экономического факультета, так как большинство студентов осуждало ввод советских войск в Чехословакию, а он считал это «правильной вынужденной мерой».

Я тогда, как пламенный антикоммунист, просто не мог поверить, что человек может так думать и подозревал Бабурина в двуличии. Сейчас я не сомневаюсь в искренности Вячеслава. Кстати, Бабурин прекрасно знал о моих взглядах, спорил со мной, но ему и в голову не приходило меня заложить.

Бабурин, как опытный походник, организовал разжигание костров у «Белого дома» («люди не должны мерзнуть»). Меня угостили чаем. Те, с кем я говорил, не производили впечатление «красно-коричневых фашистов» – обычные неплохие люди, потерявшие всё во время перестройки (я-то как раз от нее только выиграл).

Кстати, забегая вперед, мне запомнился эпизод из какого-то западного репортажа: от колонны, идущей на штурм «Останкино», отделяется чистенький старичок, чтобы доброжелательно объяснить западному репортеру: «Это революция!». Сказав эту фразу, пенсионер с гордостью вернулся в колонну. Те, с кем я беседовал у парламента, были приблизительно такие же люди.

Уж не помню, что я тогда написал в статье, но в редакции мне сообщили, что я «стал жертвой борьбы за место».

A потом был штурм. Многие мои знакомые ходили смотреть на расстрел, как на шоу. Почти все ликовали, радовались уничтожению «красно-коричневой» гадины.

Я же, чем сейчас и горжусь, несмотря на свои тогдашние откровенно «демократические», прозападные убеждения, сразу чисто инстинктивно почувствовал, что происходит что-то «совсем не то». Кстати, такую же позицию нейтралитета со смесью растерянности и сожаления заняло и большинство журналистов «Независимой», включая ее главного редактора (повторюсь, что официальная позиция в газете была невозможна в принципе).

В остальных же «демократических» СМИ, насколько я помню, поддержали Ельцина. Приведу также воспоминания о тех событиях Виталия Третьякова из его книги «Как стать знаменитым журналистом».

«…От поведения журналистов, людей, не обладающих никакой формальной властью, может зависеть исход важнейших политических событий. Приведу один пример из нашей недавней истории – пример, касающийся событий октября 1993 года.

В ночь с 3 на 4 октября в прямом эфире Российского телевидения выступали разные люди, но с одинаковыми мыслями по поводу происходящих событий. Поскольку Российское телевидение, особенно в тот период, было на стороне Ельцина, то все пришедшие говорили примерно так: «Да, это ужасно, Руцкой, Хасбулатов – фашисты, для борьбы с ними надо идти на любые меры, Белый дом нужно штурмовать». Эту позицию поддержало тогда большинство журналистов России – во всяком случае так это представлялось по публикациям в прессе и выступлениям на телевидении.