Игорь Ротарь - Исповедь бывшего журналиста. Тайны российской журналистики от перестройки до наших дней

Будучи еще совсем молодым человеком, непривыкшим к этим «капиталистическим штучкам», я предложил официанту «раздавить бутылочку на двоих». Думаю, что эту историю вспоминают в отеле до сих пор.

В целом, у меня создалось впечатление, что американские советологи – очень милые и душевные люди. Увы, судя по всему, отчасти я разочаровал этих гостеприимных хозяев.

Так, читать лекции в США меня пригласили после серии моих статей-репортажей, где я подробно писал о войне в Чечне. Я честно говорил, что от российских снарядов гибнут и мирные люди, но рассказывал и об обратной стороне медали. Чечня была частью России, а ввод туда войск был спровоцирован бандитской вольницей режима Дудаева.

В некоторых университетах такая моя «объективность» встречала понимание, но часто от меня ожидали несколько другого: рассказа об имперской России, которая вновь кроваво расправляется с борющимися за свободу национальными меньшинствами.

Кстати, удивила меня и подвозившая меня старушка – в российских соц-сетях она собирала высказывания россиян о войне в Чечне, чтобы доказать шовинизм русских.

Тогда такое отношение к России показалось мне странным, но потом, когда я поработал штатным сотрудником в нескольких советологических центрах, я понял, что для американской политологии – это норма.

После этой поездки у меня появились связи, и меня стали приглашать с лекционными турне и в другие страны, например, в Японию. Но видно у меня плохая карма, и неприятности со мной происходили и в стране «Восходящего солнца».

Так, у меня упала под кровать купюра в сто иен, и чтобы ее найти в темноте, я зажег зажигалку. Синтетическая кровать тут же загорелась. Приехав в Москву, поделился своей бедой с женой, она пошутила, что в репортажах по телевизору говорили о пожарах в Токио. Я ей поверил.

С 1996 года я начал работать аналитиком «Джеймстаунского фонда» (ныне признан в России нежелательным), комментируя новости по Северному Кавказу. При этом я по-прежнему жил в Москве (хотя периодически и наведывался в Вашингтон) и продолжал работать на российские издания.

«Джеймстаунский фонд» был основан в 1984 году для поддержки высокопоставленного предателя, бывшего чрезвычайного посла СССР в ООН Аркадия Шевченко, завербованного ЦРУ. Первоначально фонд возглавил юрист Вильям Геймер, а в его руководящий совет вошли такие известные «ястребы», как Збигнев Бзежинский и экс-директор ЦРУ Джеймс Вулси.

После распада Советского Союза фонд стал специализироваться на аналитических статьях о бывшем СССР. Фонд ежедневно давал обзор новостей о распавшейся империи.

К слову сказать, я был далеко не единственным российским автором «Джеймстауна; кроме меня с фондом сотрудничало множество российских журналистов и политологов. Писали свои статьи мы по-русски, а переводил нас сотрудник «Джеймстауна» Марк.

Забавно, что Марк был потомственным борцом с «Империей Зла», так как во времена СССР его отец работал переводчиком на военной базе США в Западном Берлине, расшифровывая радиоперехваты разговоров советских военных.

Первое, что меня неприятно удивило, когда я начал работать в фонде, что в своих статьях сотрудники организации называли чеченскую столицу не Грозный, а Джохар (после смерти Дудаева сепаратисты переименовали город в его честь). Когда же я заявил коллегам, что такое возможно лишь в случае, если Вашингтон признал независимость Чечни, мне ответили: «Поскольку русские – агрессоры, мы берем название, которое используют борцы за свободу».

Я, правда, продолжал называть Грозный Грозным, но редакторы неизменно исправляли «это устаревшее российское название».

Впрочем, это было единственное проявление цензуры – фонд публиковал все мои статьи фактически без правки. Но периодически конфликты все-таки возникали. Так, один из сотрудников фонда Влад (еврей, эмигрировавший много лет назад из Румынии) был возмущен тем, что я писал о казнях в масхадовской Чечне.

С точки зрения Влада, это «были очень нехарактерные примеры, а на самом деле независимая Чечня выбрала демократический путь развития». Периодически Влад писал мне гневные письма, обвиняя в лоббировании кремлевских интересов.

Однако это была его личная инициатива, а директор «Джеймстауна» Вильям (Билл) Геймер подчеркивал, что руководство фонда не разделяет мнение Влада.

Вообще, Билл производил на меня впечатление честного человека. Этот мужчина с внешностью стареющего ковбоя был давним борцом с «коммунистической империей зла» и просто не мог поверить, что новая Россия уже не представляет опасность.