Владимир Соколов - Я ничего не придумал

Кстати, немцы готовились к борьбе с ИС-122. Мне попалась немецкая инструкция, содержащая некоторые не совсем точные технические характеристики машины. Главным же в этой инструкции было категорическое запрещение открывать огонь по ИС-122 с дистанции более 400 метров. Стрельба по танку с бульшей дистанции была неэффективна, и лишь способствовала обнаружению огневых точек.

В первый день наступления удалось продвинуться вперёд всего лишь километра на два. Наступила ночь. Ночью пулей немецкого автоматчика был убит лейтенант Малахов. Он высунулся из люка, и пуля попала ему в голову. Это произошло у фольварка с красивым названием Амалиенау.

Я пишу для тех, кто не был на войне, но хочет знать, «как это было», поэтому стараюсь предугадать возможные вопросы.

Почему артподготовка не подавила сопротивление врага? А этого и не должно было произойти. Железобетонные долговременные огневые точки — доты, не боятся попаданий снарядов. То же можно сказать о блиндажах — подземных укрытиях для людей. В оборонительных боях участвуют танки и «самоходки», которые оперативно могут быть переброшены на любой участок боевых действий. Кроме того, оборона немцев была эшелонирована на многие километры в глубину, и эффективно «обработать» такую площадь артогнём просто нереально. Таким образом, «десять снарядов на квадратный метр», если даже это правда, можно отнести только к переднему краю обороны немцев.

Тогда, может быть, артподготовка была вообще не нужна? Нет, это не так. Именно благодаря артподготовке, перепахавшей минное поле, на минах подорвались только два танка. Артиллерийским огнём были уничтожены позиции немецкой противотанковой артиллерии, миномётные батареи, пулемётные огневые точки. Это позволило нашим танкам, а за ними и пехоте преодолеть с малыми потерямии первый оборонительный рубеж немцев.

Два километра — это мало, гораздо меньше, чем было запланировано, но такое положение сложилось не только у нас, а на всех участках 3-го Белорусского фронта. Мы наткнулись на хорошо продуманную систему обороны, создававшуюся в течение многих лет. Кроме того, из-за неблагоприятных метеоусловий (густой туман) не могла действовать наша авиация.

На следующий день была предпринята вторая попытка прорыва обороны немцев. Эта попытка была по-настоящему неудачная, хотя нам для усиления были приданы несколько «самоходок» на шасси Т-34.

Танки спустились в низину, где протекал небольшой ручей, преграждавший путь. Чтобы найти наиболее удобное место для преодоления преграды, некоторые из танков поехали вдоль ручья, развернувшись бортом к противнику. В этот момент из рощи на возвышении за ручьём стали бить по нашим танкам стоявшие там в засаде «Фердинанды». Сразу же несколько танков загорелись, другие пытались вступить в дуэль, но без большого успеха. Преимущество было на стороне «Фердинандов». Они были «закопаны» и замаскированы, а мы были, как на ладони, — прекрасные мишени для немецких самоходок, предназначенных специально для оборонительного боя. Отличительной особенностью «Фердинандов» была толстенная (210 мм) лобовая броня, высокая скорострельность и точность боя 88-миллиметровой пушки. Дистанция для поражения ИС-122 была выбрана немцами правильно.

Противник перехитрил нас. Он сумел предугадать место нашей атаки и устроил засаду из «Фердинандов».

Уцелевшие танки вынуждены были отойти, прорыв обороны немцев не состоялся. Это были первые наши серьёзные потери в людях и технике.

Одному из наших танков во время боя удалось пересечь ручей, но на другой стороне ручья он подорвался на противотанковой мине. Мина порвала гусеницу. Танкистам повезло: подорванный танк оказался благодаря рельефу местности вне зоны обстрела «Фердинандов». Командир танка сообщил по рации о создавшейся обстановке.

Мне было приказано, когда стемнеет, добраться до танка, и попытаться вместе с экипажем починить гусеницу. Перекинув через плечо автомат, я направился к месту боя.

Жутковатая картина предстала передо мной. Сполохи пламени — это догорали резиновые бандажи опорных катков сгоревшей самоходки, высвечивали в темноте силуэты сгоревших «иэсок». Вот танк младшего лейтенанта Заливного — я узнал его по номеру на башне. Командиру удалось выскочить из танка, загоревшегося от попадания снаряда, и спастись. Остальные трое ребят сгорели. После загорания танка, в нем обычно начинают рваться боеприпасы. Бывают случаи, когда от взрыва боеприпасов с танка срывается башня. Температура внутри танка достигает такой величины, что плавятся алюминиевые детали.