С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Художник не любил шумных дачных мест, курортов, предпочитая глушь подальше от прикрас цивилизации. Поэтому он охотно принял приглашение провести лето у нас в Байдарской долине, куда он приехал со своей молодой женой Рене Рудольфовной О’Коннель. У родных моего мужа в горах была небольшая усадьба Яман-Кола. Там жила только наша семья. Кругом ни души, только издали слышны были звуки, доносившиеся из деревень. К нам редко кто заходил. Яман-Кола был наилучшим "домом отдыха", так необходимым всей нашей семье, которая зимой работала с большим напряжением. Добраться к нам в первый раз можно было только с провожатым, так как от ближайшей деревни Саватки единственной дорогой была та, по которой татары возили дрова с Яйлы.

Титульный лист к статье А. И. Успенского "Древнерусская живопись (XV—XVIII вв.)" в журнале "Золотое руно". 1906.

Заставка для журнала "Золотое руно". 1906.

Концовка для журнала "Золотое руно". 1906.

Концовка для журнала "Золотое руно". 1906.

Буквицы для журнала "Золотое руно". 1906.

Заставка для журнала "Золотое руно". 1906.

Концовка для журнала "Золотое руно". 1906.

Концовка для книги А. Н. Бенуа "Русская школа живописи". 1906.

Заставка для журнала "Золотое руно". 1901.

Концовки для журнала "Золотое руно". 1906.

Заставка к былине "Садко — богатый гость" для хрестоматии "Живое слово". 1907.

Концовка для журнала "Золотое руно". 1906.

Марка журнала "Золотое руно". 1906.

Жизнь в Яман-Кола была очень примитивна, так как все трудились и в доме, и на огороде, на баштане, и в небольшом фруктовом саду. Такая жизнь очень нравилась Ивану Яковлевичу. Он помогал чем мог и сам много работал. Он писал этюды и продолжал свою текущую графическую работу.

Яман-Кола состоял из трех чаиров (участков земли), расположенных друг от друга на порядочном расстоянии. На самом дальнем жил Иван Яковлевич. Участок утопал в зелени: орешник, шиповник, кизил. Зарывшись в кустарнике, стоял небольшой домик; собственно говоря, это была мазанка с двумя крохотными комнатками и такой же крохотной верандой. Перед домом на небольшой поляне росла старая груша. Чтобы попасть к себе на участок, Ивану Яковлевичу приходилось перелезать через плетень, но это обстоятельство ничуть не смущало его. Правда, был устроен удобный перелаз. До позднего вечера мы засиживались и вели всегда очень интересные разговоры. Да и помимо разговоров мы молча любовались природой. До чего же было хорошо и красиво! Тишину нарушали лишь цикады да сплюшки (маленькие совы, которые выкрикивали: "сплю", "сплю"). Да из деревень доносились людские голоса, блеяние овец да изредка голос муэдзина, призывавшего к молитве.

Главная прелесть Яман-Кола заключалась в безлюдье. Мы всегда были одни. Очень редко к нам приезжали знакомые из деревень за советом или просто посидеть и поговорить о делах. Иван Яковлевич очень любил эти посещения и всегда принимал самое живое участие в беседах. Однажды важное лицо из деревни, Мустафа, долго смотрел на Рене Рудольфовну, а затем заявил деловым тоном: "Такой сорт в Константинополе дорого стоит", что привело Ивана Яковлевича в восторг.