С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Когда позднее, при углубленном изучении родного искусства, я встретился с его литературными трудами по народному искусству, то стало вполне ясно тяготение художника к истокам народного творчества. В нем он находил свою питательную среду. Этим же чувством интереса к истокам искусства были пронизаны его работы по оформлению детских книг, издаваемых по тому времени на высоком полиграфическом уровне. В послеоктябрьские годы познакомился я с работами Билибина, исполненными им для сатирических журналов 1905—1906 годов.

После этого наступил большой перерыв, когда имя Билибина, если не было забыто, то отошло куда-то вдаль, став только страницей истории русского искусства начала XX века.

Когда я работал в Кабинете графики Всероссийской Академии художеств, в 1936 году осенью появился вдруг Иван Яковлевич Билибин, вернувшийся в Россию после почти двадцатилетнего пребывания за рубежом. Высокий, стройный не по годам, он отрекомендовался нам. Оказывается, вернувшись из Парижа, он был назначен профессором графической мастерской Института живописи, скульптуры и архитектуры Академии художеств.

Включение его в нашу вузовскую работу произошло как-то просто и логично. Приняли его педагоги и студенты тепло и дружески, как подлинного мастера с большим именем.

Билибин, обладая давнишними педагогическими навыками еще по школе Общества поощрения художеств, мог дать очень много своим студентам. Он прекрасно знал законы и природу книги, великолепно чувствовал стиль ее, был композитором-иллюстратором с присущим ему декоративным даром. Он обладал строго установившимся репертуаром своего, билибинского шрифта для переплетов, титульных листов, заголовков и заглавных буквиц.

У него сразу установилась деловая связь со студентами. Он был требователен, взыскателен, но справедлив, а главное, всегда мог дать нужный совет ученику и направить на верный путь, не подчиняя его волю каким-либо личным вкусам. Мне думается, больше всего у него взял на свое творческое вооружение в смысле книжного рисунка и оформления книги ныне покойный талантливый художник Борис Иванович Кожин.

Такие же добрые отношения сложились у него и с педагогами, которыми руководил П. А. Шиллинговский. Все они были разные, и Билибин никому не вставал на дороге.

Мы часто расспрашивали его о жизни в Париже, о творческой жизни там. Он охотно делился впечатлениями, не скрывая отрицательных сторон, которые окончательно предрешили его возвращение в Россию. В Париже становилось все труднее с работой. Ее не хватало и на французов, а тут еще большое число художников-иностранцев. Приходилось иногда скрывать свое русское происхождение: подписывать работы не привычными русскими инициалами — "И. Б.", а латинизировать их.

Перед отъездом в Россию советский посол В. П. Потемкин предложил Билибину поговорить с другими русскими художниками, среди них с К. А. Коровиным, находившимся тоже в Париже, и выяснить вопрос об их возвращении на Родину. Такой разговор произошел с Коровиным, но последний поставил условие: поговорить с полпредом где-нибудь в кафе. Когда Билибин указал ему на недопустимость такой встречи в подобных условиях, то Коровин, изрядно ставший представителем художественной богемы, ответил: "Ну что же, и Париж город хороший", — и остался.

Мне пришлось побывать у Билибина дома. Бросалось в глаза обилие книг. Тут я узнал об его страсти библиофила. Как-то он шутя рассказал, как ему при строгости А. В. Щекатихиной-Потоцкой приходилось делать, когда в бытность в Париже приобреталась новая и интересная книга. Ее сразу он не решался нести домой. Прятал сверток в лестничный шкаф, а в отсутствие Александры Васильевны книга помещалась на полку и через несколько дней уже вынималась как давнее приобретение. Рассказывая об этом, он лукаво улыбался.

Среди привезенных им работ впервые я увидел карандашные рисунки Бретани, тщательно и довольно сухо исполненные. В таком же плане были исполнены и его акварели. Чувство художника книги невольно передавалось и в его станковые рисунки, и в живопись.

Дома Билибин был веселым, занимательным хозяином, остроумным и находчивым собеседником. Вообще с Иваном Яковлевичем было всегда интересно вести беседу на любую тему. Однажды на мой вопрос: "Что нового по первому впечатлению в Ленинграде?" — последовал ответ: "Все ходят в темной одежде, преобладает кепка, а в табачных магазинах нет открыток".

Большая постановка "Сказки о царе Салтане" Н. А. Римского-Корсакова в Кировском театре в оформлении Билибина была очень интересной. В создании многочисленных костюмов ему помогала Щекатихина-Потоцкая, которая внесла в них много декоративной изобретательности.