Екатерина Суровцева - Вена в русской мемуаристике. Сборник материалов

До половины апреля 1859 года перекидывались нотами, и делались военные приготовления в Австрии, Сардинии и Франции; для оправдания себя перед Европой каждая старалась вынудить противную сторону сделать первый шаг к нарушению мира. Под конец Австрия не выдержала, 23-го апреля послала Сардинии ультиматум, который туринским двором, разумеется, был отвергнуть, после чего австрийские войска в числе 180.000 перешли пиемонтскую границу. Четвёртого мая Франция объявила Австрии войну и стала в Италии отправлять войска с двух сторон – морем через Геную и сухим путём через Монт-Сенис.

Граф Гиулай (не ошибся я в нём), вместо того, чтобы идти на Турин, не теряя времени, разбить слабую Сардинскую армию и стать между французами, шедшими с двух противных сторон, погряз в Ломелине и дал соединиться разрозненным неприятельским силам, после чего, потеряв сражение под Маджентой, принуждён был, не останавливаясь, отступить за Минчио.

Император Франц-Иосиф, решившийся, в виду такого неудачного хода кампании, лично принять главное начальство над армией, тем временем отправился в Италию и 17-го июня вступил в командование, которое, однако, в конце месяца передал фельдцейхмейстеру барону Гессу, сам испытав под Сольферино решительную неудачу.

Английский и прусский военные агенты уже с самого начала кампании находились в главной квартире графа Гиулая; обо мне длилась ещё дипломатическая переписка. 18-го июня, наш посланник, Виктор Петрович Балабин, заменивший в Вене барона Будберга, наконец сообщил мне, что император Франц-Иосиф изъявил согласие на мой приезд в главную квартиру действующей армии. Походные приготовления задержали меня в городе около восьми дней; 26-го был я готов отправиться. Откланиваясь эрцгерцогу Альбрехту, за отсутствием императора занимавшему в Вене должность правителя и начальника войск, остававшихся внутри империи, я имел случай услыхать из уст его совершенно беспристрастную оценку военных операций на итальянском театре войны. Говорил эрцгерцог о делах со свойственной ему прямотой, не скрывая ошибок, давших кампании столь дурной оборот, и, рассчитывая на мою скромность, коснулся даже будущих военных действий. В Вене уже несколько дней поговаривали о намерении императора, переправившись через Минчио, атаковать неприятельскую армию; откуда об этом узнали, сказать не могу. На моё замечание, что я вследствие этого слуха, буде он справедлив, боюсь опоздать к делу, и мне после того трудно будет догнать главную квартиру, эрцгерцог возразил, что подобного рода предположение действительно существует, но что, по его мнению, император не сделает неосторожности двинуться из Вероны до прибытия корпуса графа Туна, через Тироль идущего на подкрепление действующей армии, что поэтому столкновение не может произойти раньше первых чисел июля, и я нимало не рискую опоздать. Рассуждал эрцгерцог весьма основательно; численностью в ту минуту австрийцы почти равнялись франко-сардам, корпус Туна сулил сорока тысячами увеличить силу австрийской армии; но расчёты эрцгерцога Альбрехта не сбылись: император, не дождавшись Туна, перешёл через Минчио, 24-го июня столкнулся с неприятелем и под Сольферино потерпел решительное поражение. На другой же день разнеслось по городу известие об этом несчастном деле; венские жители сильно приуныли; военные же, как я мог заметить, духом не упали, зато злобно налегли на императорских советников, которым приписывали всю вину неудачи. После Гиулая всех хуже доставалось императорскому любимцу, графу Грюнне, ездоку, знатоку в лошадях, но только не в военном деле.

Путь мой до Набрезины лежал по триестской железной дороге; оттуда до Казарзы, по недостроенному промежутку, приходилось мне ехать на обывательской подводе: за Казарзой вплоть до Вероны снова тянулась рельсовая дорога. Переезд от Вены до Набрезины прошёл для меня весьма занимательно. Вагоны были переполнены военными всякого чина и звания; посреди их князь Ричард Метерних с супругой и ещё две дамы, одна постарше, другая помоложе – маменькой сопровождаемая второстепенная пианистка Констанция Гейер – особа не весьма привлекательной наружности, что ей, впрочем, ничуть не помешало, несколько лёг спустя, сделаться законной супругой принца Леопольда Кобургского, с титулом баронессы Рутгенштейн. Княгиня Меттерних, хотя также далеко не красавица, но тогда была ещё молода и блистала умом, который, к сожалению, с летами принял слишком жёлчное направление. При тогдашних обстоятельствах присутствие этих дам имело уже ту выгоду, что отвлекало разговор от политики и от военных дел, которые наконец всем приелись до тошноты.