Дэвид Линч - Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

Элмес считал, что вырезанный материал не был особо нужен. «Когда я видел вырезанные сцены в режиссерской версии Дэвида, то понимал, что они ничего не добавляют. Сюжетная нить была и так протянута через весь фильм. Как будто все, что мы отсняли, тщательно процедили, и получившийся результат меня ошеломил».

Линч и Бадламенти поехали в Прагу, чтобы записать саундтрек к фильму. «Страна все еще находилась под контролем коммунистов. Мы приехали зимой, – вспоминал Бадаламенти. – Люди на улицах, музыканты, инженеры – все, кто попадался на пути, боялись заговорить, и ни на одном лице не было улыбки. Было так странно. Наши комнаты в отеле были утыканы жучками, в столовой нас записывали на видео, а мужчины в черных пальто постоянно за нами следовали. Мы шли по заледеневшим улицам на студию, у дверного проема стояли мусорные баки, затем мы входили в темный коридор, освещенный тусклыми низко висящими лампочками, затем карабкались по длинной лестнице и добирались до еще более темной студии. Настроение людей, атмосфера зданий, глубокая тишина были идеальной средой для записи музыки к “Синему бархату”, и Дэвиду все это пришлось по душе».

«Пока мы были там, Дэвид сказал: “Анджело, я хочу, чтобы ты записал несколько треков, которые мы назовем дровами. Их мы используем для создания звуковых эффектов. Возьми что-нибудь низкое по тональности – виолончель или контрабас и запиши что-нибудь тягучее и медленное”, – продолжил Бадаламенти. – Я записал десять минут целых нот, синхронизировал с медленно раскачивающимся метрономом и разбавил небольшим количеством шума. Когда Дэвид работал с этими записями, он замедлял воспроизведение в два раза, а иногда и в четыре. Он включает эти дрова фоном, и мы множество раз это делали».

После окончания работы над фильмом Линч снял квартиру в Беркли, где занимался постпроизводством. «Непростое было время, – вспоминала Фиск. – На Рождество я подарила ему уголек в кожаном мешке. Тогда мы еще пытались держаться вместе. Рождество Дэвид провел со мной, а канун Нового года – с Изабеллой. Мы открыто обсуждали происходящее, и я сказала, что мы можем остаться в браке, а он может жить как ему захочется – возможно, нам бы удалось через это пройти. Я пыталась принять ситуацию, но не выходило. Мое сердце было разбито, я слонялась вокруг, словно потерянная и истекающая кровью. Я потеряла моего лучшего друга».

«Но мы всегда общались, – добавила она. – Я росла без отца, и я не могла отнять у моего сына отношения с отцом. Я установила в доме отдельный телефон, чтобы Остин и Дэвид всегда могли быть на связи, и они разговаривали каждый день. Дэвид всегда был рядом – он не забывал о нас и всегда заботился. Меня воспитывали в сдержанности и строгости, и я очень обязана Дэвиду, поскольку он многому меня научил в жизни. Он такой славный парень, и я так ему благодарна».

Неразбериха в личной жизни Линча наступила как раз к моменту первого показа фильма в главном офисе Де Лаурентиса на Кэнон Драйв в Беверли-Хиллз. Показ прошел не очень гладко. «Присутствовало несколько человек, – вспоминал Карузо. – Дино, его правая рука Фред Сайдвотер, Дэвид и кто-то еще. Мы включаем фильм, он заканчивается, зажигается свет и наступает тишина. Все смотрят друг на друга, а потом Дино говорит: “Никто не захочет быть дистрибьютором этого фильма, так что я создам собственную дистрибьюторскую компанию и буду сам его распространять”». Дино заплатил за распространение, печатные буклеты и рекламу.

Фильм вышел в массы. Организовывались новые показы. «Помню, как ходил на предпоказ в Сан-Фернандо, и это был худший предпоказ в моей жизни, – рассказал Рик Нисита. – Топорность персонажей, то, через что проходит Изабелла – все это казалось дурным сном. С просмотра не просто уходили, но даже убегали! Впервые на моей памяти люди бегали по рядам между сиденьями! На следующий день Дэвид, я, Раффаэлла, Дино и еще несколько человек мрачно сидели в офисе Дино, обложившись письмами с отзывами. Заголовки гласили: “Убить режиссера. Кто это сделал? Ужасно!” Мы читали эти письма, и тут Дино обвел нас взглядом и сказал: “Пошли к черту. Они неправы. Это гениальный фильм, и мы ни кадра из него не вырежем, а пустим в прокат таким, какой он есть сейчас. Критикам он понравится, и зрители не обойдут его стороной”. Дэвид был легендарным парнем».

Конечно, Де Лаурентис оказался прав, но «Синему бархату» понадобилось время, чтобы найти своего зрителя. В начале сентября 1986 года фильм показали на фестивале в Теллуриде – где собирается самая хиповая аудитория, какую можно только найти в стране. Лора Дерн была там вместе с Линчем и Маклахленом. Она вспоминала: «Люди не понимали, должны ли они смеяться или же убегать со своих мест. Сейчас зритель запросто может посчитать что-то необычное великолепным и красивым, но тогда храбрость Дэвида не знала границ. Мы никогда такого не видели. До Дэвида никто не делал фильмы одновременно смешными и грустными, ужасающими, но великолепными, сексуальными, но странными, и “Синий бархат” как раз из разряда таких. Первые кадры мгновенно переносят зрителя в мир, где все кажется реальным, но на деле таковым не является, где все идеально, но этому нельзя доверять; а затем ему показывают изнанку. Вступление просто взрывает разум, и публика на показе попросту оказалась к такому не готова».