Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Вообще надо сказать, что на вечорках держат себя прилично, тут не принято ни брани, ни пьянства, ни какого-либо дебоширства; за этим следят сами друг за другом и не дозволяют безобразничать, иначе девицы обидятся и разбегутся.

В таких общественных компаниях всегда есть какой-нибудь весельчак, который заправляет весельем и смешит публику всевозможными фарсами, каламбурами, хотя иной раз и едкого, но безобидного смысла, а тем более оскорбительного. Такие люди крайне дороги и без них скучно. Они всегда веселы, никогда не падают духом, не гнутся перед нуждой и не оплакивают горя; они, не краснея, публично посмеются и над своими заплатами, и над тем, что у них «харчей хоть немало — да в рот не попало, хоть в горшке не уха, зато ложка суха, она и не грязнет, в зубах мясо не вязнет, хоть и в брюхе свистит, зато рожа блестит»…

Понятное дело, что таких шутников любит вся компания, любят их и девицы, а потому когда они почему-либо не приходят на вечорки, то действительно точно чего-то не хватает и является невольная «сухота». Зная это из жизни, недаром наш поэт Никитин, сопоставляя заботу и удаль, так наглядно и поэтично сказал:

Так как на вечорках по большей части бывает тесно, то тут не только не возбраняется, но считается вежливостью, если кавалер садится на лавку и берет к себе на колени девушку, обыкновенно, конечно, ту, которая ему более по сердцу; или же наоборот, чтоб скрыть что-либо и не дать тени подозрения, хитрецы «отводят» свои симпатии и до времени проводят зорко следящую компанию.

На вечорках главным образом идет игра «в любовь», и девушки «кажут» себя, а молодые ребята высматривают себе подходящих подруг жизни, что в особенности и бывает с приезжими лицами. Тут между своими заводятся интрижки, устанавливаются интимные отношения прямо или через посредство других и проч. Словом, вечорка помимо веселья — это та ступенька, с которой стараются подняться выше или по крайней мере, несмотря ни на какие жизненные толчки, устоять на ней твердо, в противном случае плохо! Тогда либо что-нибудь обнаруживается, либо является сомнение, ревность и самое главное — измена!.. Тут уж совсем плохо и глядишь, веселье какой-нибудь особы кончается, если и не явно, то келейно — слезами, проклятиями и хуже всего — местью!.. А все это было, есть и будет, несмотря ни на какой материализм, ни на какие новомодные отношения. И все это потому, что людские сердца и души все-таки сделаны из тех же материалов и основ жизни, как и у нашей прародительницы Евы!..

Словом, вечорка — это своего рода связующее звено, которое способствует в жизни народа обобщать отношения, развивать симпатии и делать то великое дело природы, которое, соединяя сердца и души, кладет начало, из которого нередко вытекают основы семьи и гармония жизни.

Что касается симпатий и антипатий молодых сердец обоего пола, то в народе, в случае нужды, есть глубокая вера в колдовство, к которому и прибегают через знахарей и знахарок, употребляющих в дело разного рода «присушки» и «отсушки». Вследствие этих пресловутых приемов в народе существуют особые термины вроде, например — «присушили» или «отсушили». Первые чары колдовства употребляются, конечно, тогда, если какая-либо особа не симпатизирует сердечным вздохам другой. Вот тут и являются на сцену различные «присушки» — так, например, «наговаривают на мыльце», которым, не зная о колдовстве, должна умыться известная особа. Или же сохраняют тот березовый листок от веника, какой крепко прилип к телу в бане. Его сушат, растирают в порошок и с чем-нибудь дают той особе, которую надо присушить.

Подобных способов много, и все они в большом ходу в жизни народа. Что касается «отсушек», то они делаются тоже разными способами и с наговорами противоположного смысла.

Я знал еще в Восточной Сибири одного торговца, уже пожилого вдовца, Мигунова, который со слезами рассказывал мне, что он, не имея успеха в ухаживании за одной молодой особой, прибегнул к колдовству, каковое подействовало и присушило так крепко его избранницу, что он, имея постоянные разъезды, чуть было не рехнулся и едва не погубил всей своей торговли, будучи не в силах уехать из дома, а отправившись, ворочался с полудороги. Дело дошло до того, что он должен был прибегнуть к обратному действию — «отсушке», за что и поплатился вдвое дороже.