Александр Черкасов - Из записок сибирского охотника. Часть первая.

В 1882 году на Алтае зима началась очень рано, так что 24 сентября в Барнауле ездили на санях целые сутки. Хотя снег этот и сошел, но в конце сентября и 1 октября выпал снова и уже такой, который остался зимовать, а к половине октября подхватили такие морозы, что Обь покрылась сплошной шугой и стала, так что скоро начали по ней ездить на другой берег. Несмотря на сильный холод и установившуюся зиму, водяной птицы осталось множество: целые табуны уток крупных пород, как-то: кряквы, чернеть, крохали, голубая чернеть и друг., летали подле речек и около незамерзших быстрин и мельничных стоков. В Сузунском заводе на пруде 9 октября появились черные лебеди. Двух из них тотчас убили из винтовок; а один, задев за крышу сарая, упал во двор к купцу Васину, где и поймали руками запоздавшего гостя. Четвертого лебедя убил мальчик из винтовки 12 октября на заводском шлюзе. Все четыре лебедя сероватого пера, что и говорит о их молодости. 15 октября было утром 31® морозу по Р., и в этот день служащий Широков убил голубую чернеть против своего дома на быстрине незамерзшей Шиверы. Тетеревей высыпало со степи столько, что по всей лесной окрестности Сузунского завода их целые табуны, так что такое множество дичи бросается в глаза и присмотревшимся к этому сибирякам. Подъездная охота в теплые дни очень хороша. 10 октября с 2 часов до 5 вечера мне довелось убить из винтовки 17 штук, а 13-го в такой же срок — 16 косачей. Как курьез не могу не заметить, что 5 октября при такой стуже у г-жи Быковой курица выпарила цыплят и спустилась с ними с вышки сарая, где она и скрывалась незамеченная хозяйкой. Увидя на полу натутуршившуюся хохлушку и не зная в чем дело, хозяйка подняла курицу, но из-под нее "посыпались цыплятишки", которые тотчас были унесены в избу и, как слышно, растут в совершенном здравии и благополучии цыплячьего мира.

Приписка. (27 октября 1882 г.) У сибиряков есть поверье не стрелять лебедей; они даже убеждены в том, что если кто убьет лебедя, то с ним в скором времени непременно будет какое-нибудь несчастие. Это предубеждение относится и ко всем тем, которые убивают дичь в жилом месте, что часто случается у нас в Сибири,

а случается потому, что здесь осенью и зимою косачи и тетерева нередко садятся на деревья в садах, огородах и даже на отдельно растущие деревья близ домов не только в деревнях, но и городах. Бывают даже случаи, что тетерева садятся на крыши домов или надворных строений. Уже это последнее обстоятельство, по мнению народа, не хорошо и предвещает что-либо недоброе тому хозяину, который живет в том доме. Вот почему многие, заметя прилет нежданных гостей, тотчас спугивают птицу и не только не стреляют ее сами, но и другим ни за что не позволяют убить такую дичь на своем доме или усадьбе. В лесистых местах такие посещения делают не только тетерева, но и глухари. В 1879 году в августе месяце молодой глухарь прилетел на улицу Сузунского завода и сел в крапиву около дома обывателя Табанакова. Игравшие на улице ребятишки, увидав прилетевшую незнакомую птицу, тотчас закричали; на их зов прибежали из соседних домов взрослые и, не дав, что называется, опомниться птице, легко поймали неопытного глухаря.

Как ни странно образованному человеку обращать внимание на народные поверья, тем не менее факты заставляют меня занести в свои записки как бы подтверждения народных замечаний: Табанаков неожиданно умер в ту же осень, а человек, поймавший лебедя во дворе Васина, сосед его мещанин Губкин, в очень короткое время после этого случая менее чем в три недели перенес три горя — схоронил жену, племянника и племянницу, девушку 18 лет.

Кстати, не могу не сказать об одном довольно замечательном случае. В 1862 году я был назначен партионным офицером в так называемую амурскую золотоискательную партию, которая в то время должна была открыть свои действия на отрогах горного хребта, который служит водоразделом системы вод Олекмы, притоков Шилки и верховьев Амура. Местность эта и в Восточной Сибири многих пугала своей внушительной отдаленностью, суровостью климата и ужасающим безлюдием. Угрюмая тайга тут царила в полнейшем смысле этого слова, а безграничная ширь трущобы заставляла задумываться и привычного к тайге человека. Вот в этом-то отдаленном уголке мне и пришлось скитаться почти три года сряду. Товарищем моих похождений был ссыльнокаторжный Алексей Костин, мужчина высокого роста, довольно красивой наружности и атлет по геркулесовскому сложению.