Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Читаю письмо и что же?!

Наш заводский секретарь Петр Яковлевич Вяткин пишет:

«Евдокия Ивановна просила меня послать к вам нарочного, а сама она писать не может: вчера в 10 часов вечера скончалась ваша дочь Лидия. Приезжайте поскорее. По заводу все благополучно, и вся остальная ваша семья здорова. Будем ждать к похоронам. 11 августа 1874 г. Сузунский завод».

В эти самые минуты я только три раза перекрестился и кое-как удержался от слез, хотя и сильно щемило в груди… На меня вопросительно и вместе с тем как-то растерянно смотрел Широков, а Хлебников вертел в руках шапку и нарочно старался не глядеть на мою физиономию.

— Нате-ка, Степан Васильевич, прочитайте, — сказал я, передавая письмо.

— Господи!.. Что же это такое?.. И как раз вчера, в 10 часов вечера! — прочитав письмо, сказал он и только пожал плечами.

Но это не все; я видел, как у него навернулись слезы, а на лице выражалось полнейшее недоумение.

— Вот то-то и есть, Степан Васильевич… Что вы теперь скажете?.. А вы знаете, что написал Шекспир в своем бессмертном произведении?

— Знаю… Читал на досуге в Барнауле.

Да, батенька!.. Мы знаем только то, что мы ничего не знаем.

Все мы как-то тихо, точно спутанные, пошли к тарантасу и поехали к Сузуну. Меня всю остальную дорогу давила не столько тоска, сколько удручающее совпадение моего гадания…

Коснувшись темных, каких-то неразгаданных сил природы, скажу теперь о тех, которые видит каждый и невольно удивляется их иногда причудливому проявлению. Я говорю о грозе, так нередко бывающей на Алтае. Нельзя не удивляться тому, как она иной раз поражает то, куда направит свои перуны.

Был такой интересный случай и в Сузуне. Не упомню, которого именно числа сидел я в заводской конторе, где шли обыденные занятия. Пробило 11 часов дня, и все рабочие ушли обедать. Ясный, безоблачный день горел под лучами летнего солнца и не предвещал перемены погоды. Но вот появилось небольшое белое облачко, поднялся вдруг порывистый ветер и разразился такой страшный удар грома, что все невольно соскочили со своих мест и крестясь, бросились затворять окна.

В это время мы увидали, что из казенной слесарни, находящейся около конюшенного двора и пожарного сарая, повалил из трубы — не дым, а как бы копоть и сажа. Подумав, что удар попал в слесарню и зажег ее, мы побежали туда. Отворив слесарню, где уже никого не было из рабочих, увидали тоже не дым, а поднятую пыль и копоть; в здании пахло как бы серой.

При дальнейшем же исследовании мы заметили, что все кирпичи в стоявшей тут же русской печи потеряли между собой связь по спайке их глиной, каждый кирпич можно было вынуть руками, но печь все-таки крепко стояла, несколько отделившись от своего места, упал только чувал, то есть вывод к дымовой трубе.

Все слесарные инструменты, валявшиеся на большом, во всю стену, верстаке, лежали не поперек, как их обыкновенно кладут при работе, а вдоль по верстаку, и некоторые из них спаяло друг с другом. Под большими же слесарными тисками заметна была воронкообразная ямка в земляном полу, что ясно показывало, куда ушла грозовая сила.

Но интереснее всего было с бревенчатыми стенами слесарни. Тут гроза точно подшутила: она выдернула ровными лентами весь мох из пазов; это показывало, что в момент удара каждое бревно порознь было приподнято и весь мох в то же мгновение выдернут какой-то непонятной силой не наружу, как бы, кажется, следовало при напоре воздуха в замкнутом помещении, а внутрь!.. Словом, все здание встряхнуло поштучно, и при этой страшной силе все стекла в больших рамах остались целы!..

Это такой поражающий фокус, который невозможно произвести никакой искусственной механикой и остается только смиренно удивляться над непостижимыми проявлениями великой природы!.. И в самом деле, тут работала точно не свирепая моментальная сила, а как бы одно могучее слово!..

Другой замечательный случай удара молнии был в присутствии акцизного надзирателя Г. М. Бе-т, который ехал по своей дистанции в окрестностях Барнаула и на дороге попал под страшную грозу. Видя, что молния чертит у самого пути и ужасные удары следуют тотчас за появлением молнии, он закрылся в тарантасе кожаным фартуком и спустил верхний зонтик, а ямщику велел ехать как можно тише.

Но вот страшный удар разразился у самой его повозки. В этот момент он почувствовал сильное сотрясение воздуха, колокольчики замолкли и лошади остановились.

Бе-т спрашивает ямщика, что такое случилось, почему он остановился, но ответа нет, и только сильный дождь сечет и шумит около его экипажа, застилая непроглядной пеленой окружающую окрестность. Он приподнимает зонтик и видит, что ямщик согнулся на козлах, а одна лошадь лежит на земле.