Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Конечно, на больших трактах, тем более по станциям, как тут, так и там история другая — возьмут чем больше, тем лучше. Этим хозяева не стесняются, хотя на вопрос: «Сколько следует?» всегда говорят: «Что пожалуете». Между тем, если дашь не особенно щедро, то всегда обижаются и высказывают претензию. А потому гораздо лучше не спрашивать, а положить на стол по привычной и добросовестной оценке.

В южном Алтае, по реке Убе, у так называемых «поляков», слышно, живут исправнее. Там для угощения приятелей или дорогих именитых гостей подается помимо закуски особого рода медовое пиво, которое называется «воронко»; оно очень вкусно и хмельно, особенно для новичка, а действует, по отзыву многих, как старое венгерское или токайское вино, преимущественно на ноги, так что с двух стаканов и крепкий человек может сделаться «мощами».

Обращаясь еще к хозяйству алтайцев, я должен сказать, что здесь мелкий рогатый скот и лошади держатся вообще небрежно и крайне невнимательно, так что они в крестьянском быту находятся в изнуренном состоянии, и это не потому, что в таком богатом крае их нечем кормить, а просто от лени и небрежного отношения хозяев. И какая в этом случае противоположность с Восточной Сибирью, где и скота гораздо больше, и «обиход» за ним вдвое лучше…

Нигде я в такой массе населения не видал такого количества престарелых, как в Сузуне. Тут что ни старик, что ни старуха, так и клади смело 80 или 90 лет! Здесь они словно старые грибы в запустевшем лесу!.. Точно они замаринованы, и никакая плесень не подтачивает их крепкий организм. У меня был ночным сторожем при доме старик Субботин, еще добрый и крепкий человек, которого называли Барсуком. И вот однажды я спросил его, сколько ему лет. Он ответил, что ему 81 год и прибавил, что вся его родовая жила до глубокой старости: его дед жил 115 лет, а отец умер на 107 году.

— Ну, а сколько жила твоя мать?

— Моя родительница померла, барин, еще молода — восьмидесяти годочков…

Сказал он это хоть и серьезно, но так наивно и просто, что ясно говорило о его убеждении, что такие преклонные годы еще не глубокая старость, а значит, он и себя не считал стариком. Субботин поражал меня своей замечательной памятью и в своих рассказах про старину упоминал обо всех своих бывших начальниках по именам и фамилиям, припоминая мельчайшие подробности из передаваемых эпизодов своей жизни.

— А почему же тебя прозвали Барсуком? — спросил я.

— Да вишь, барин, я еще смолоду ночами шибко травил барсуков; у меня и собаки были богатецкие, так и велись породой несколько десятков лет. Потом, значит, злые люди по ехидству отравили последнюю сучонку, так вот с тех пор и перевелись до последней шерстинки. А бывало, как надо кому барсучьего сала, так и бегут к Субботину, знают, что есть, либо закажут, ну и затравишь… Вот и прозвали Барсук — так и пошло до старости.

— Ну вот ты, дедушка, постоянно ночами бывал в лесу, так не случалось ли с тобой чего-нибудь особенного?

— Нет, барин, чего напрасно и врать, коли ничего не бывало. Да я и не боялся, потому что всегды с крестом да с молитвой. Раз как-то наткнулся на ведмедя в густом лесу, и только он зрюхал да на дыбы всплыл, как до разу набежали собаки, да как почали его шмунить за гачи, так и прогнали куда-то, да потом целу ночь с ним и пластались, едва отманил проклятых!.. А тут как-то попросился со мной попромышлять сосед, пристал, значит — возьми да возьми, — ну я и пошел вместе, да и закаялся… Он, значит, небывалый, ну и потрухивает (побаивается) ночью-то, а тут словно нарочно зверя найти не можем; вот и сели отдохнуть, а собаки, значит, бегают, нюхтят. Он и стал ругаться, что Бог фарту не дает, сыскать не можем. Ну, ругался да ругался и помянул черта, значит, нечистую силу… Вот, маленько погодя, слышим, быдто кто-то едет с колокольцами, да таково бойко наухивает да насвистывает, аж земля под нами трясется. Думаю, что за дичь? Кто же это по неочищенному лесу едет так хлестко, да и катит прямо на нас!.. Вот мы отскочили в сторону, к большой лесине, думаем, как бы не смял, да и начали молитву творить!.. Вот и слышим, быдто кто мимо нас катит в большом карантусе… Индо земля-то заходила под ногами и лесина заколебалась! Я то и дело молитву творю, да крещусь: «С нами крестная сила!» Вот слышим — проехал, а глазами не видим; вот и дале — а тут и затихло!.. Маленько погодя слышим — собаки барсука погнали, ну мы, значит, и бросились к ним, да палками и добили — такой матерящий!..

— Ты, дедушка, поди-ка уснул, как отдыхал, вот тебе и приснилось.