Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Надо заметить, что уважаемый Фердинанд Егорович, как научный наблюдатель, любил частенько заезжать к так называемой Крековской мельнице, находящейся по речке Бочату, в трех верстах ниже Гурьевского завода. Там выходят обнажения горных пород, в которых попадаются превосходные окаменелости, служащие образцами когда-то жившего древнего мира. Их-то он и собирал для изучения и определения залегающей формации столь интересного геологического периода для Сибири.

Немало интересно в этой местности также и то, что ниже Гурьевской заводской плотины, в высоко обнаженном береге, на глубине не менее трех сажен, под толщей глины, залегает пласт, из которого нередко вымывает водой толстые деревья. Все они очень хорошо сохранились и не окаменели, а только уплотнились и приняли темный цвет. По-видимому, эти деревья из хвойных пород. Я видел у инженера М. Г. Быкова разные поделки из них, они очень красивы и имеют вид настоящего ореха. Тут же, после спуска воды из плотины и запора вешняков, видны в самом русле реки Бочата в большом количестве могучие пни, вероятно, того же первобытного леса. Пни эти, конечно, ничто больше, как погребенные остатки растительности древнего мира. Тут они сохранились в замытой почве и, быть может, покоятся не одну тысячу лет! И вот в XIX столетии нашей эры, их снова вымыло водой, вероятно, уже вновь образовавшейся речки, как бы напоказ ныне живущему люду — дескать, смотрите, что тут было и сосчитайте, сколько тысячелетий существует наша планета — эта крошечная песчинка в необъятной и непостижимой вселенной!..

В Салаире несколько раз ездил еще с нами на охоту Иван Иванович Губин, который в то время управлял Бочатской каменно-угольной копью. Как веселый человек и отличный стрелок, он составлял хорошую компанию. Вот однажды, сговорившись ехать вместе на «ночевую», мы рано утром выехали из Салаира и, соединившись с Губиным у Бочата, отправились сначала по близлежащим излюбленным местам, а затем, переночевав не упомню в какой деревне, поутру поехали дальше. Доктору хотелось побывать на каком-то новом месте, которое было недалеко от деревни и от тех палестин, где предполагалась главная охота. Чтоб не терять времени, мы отправили лошадей потихоньку вперед, с тем, чтобы наши возницы остановились у известного им пункта около речки, отпрягли лошадей, разложили огонь и, вскипятив чайники, ждали нас; мы же не замешкаемся и скоро придем завтракать.

Солнце еще с утра сильно припекало, а к завтраку уже было так жарко, что мы едва доплелись до назначенного пункта. Изморенные и усталые, мы тотчас сбросили с себя все охотничьи принадлежности, верхнее платье и забрались под тень кустов. Около нашего табора был отличный луг, на котором и паслись наши спутанные лошади. Не далее, как в 15 саженях от нас, ходил превосходный бурый конь известной в крае «кузнецкой породы», коренник Ивана Ивановича. Я, признаться, не раз поглядывал на него и думал, как бы и мне приобрести такого же. В это время доктор достал фляжку и предложил выпить. Я обернулся к протянутой ко мне рюмке, но вдруг услыхал, что кто-то, топоча ногами, забился на траве; невольно поворачиваю туда голову и вижу, что этот самый бурка, как подкошенный, падает на траву… Он конвульсивно раза два дернул ногами — и растянулся недвижимым трупом.

Все сначала подумали, что бурка запутался. Конюх г. Губина подскочил первый, посмотрел на глаза животного и приподнял его голову, но она бессильно упала на траву.

— Что? Что такое случилось? — спросили мы конюха.

— Пропал! — грустно ответил он.

— Как пропал? — воскликнул Губин. — Да может ли это быть? Посмотри хорошенько, не запутался ли ногами.

— Да чего смотреть, когда и глаза-то потухли да остеклели — посмотрите хоть сами!..

Конечно, все мы пожалели от души доброго коня, а Губин долго стоял около трупа и тупо глядел на своего любимца…

По замечанию доктора, коня убило солнечным ударом. Что касается меня, то я был ужасно поражен этой внезапной и моментальной смертью такого могучего животного. Мне пришлось видеть подобный случай первый раз в жизни, и он тяжело и глубоко запечатлелся в моей памяти.

Упомянув об этом, я хочу познакомить читателя еще с весьма интересной историей, которую я слышал от одного правдивого человека и которая говорит о том, сколько нашему брату-охотнику приходится видеть не совсем обыденных явлений в вечно живой и столь разнообразной природе. Некто Василий Евлампиевич Без-нов, тоже управитель Бочатской копи и впоследствии, по воле судеб, член городской управы в Барнауле, ехал однажды с Бочата на охоту. От нечего делать дорогой он обратил внимание на довольно высоко парящего орла-белохвостика, который в хороший солнечный день летал «на кругах» в синеве неба и, как бы сознавая свое величие, гордо посматривал своим зорким оком на землю, где многие пернатые, видя своего страшного врага, прятались во все тайники и прикрытия.