Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

— Вот, барин, погляди сам, — знаю, что не охулишь.

Тут он поднялся совсем и ушел в кусты, а мы закурили папиросы и хотели идти туда же, но остановились, поджидая старика, чтоб спросить, куда и далеко ли идти. В это время слышим неподалеку, на берегу, похрустыванье сучков от шагов старика, хлопанье рук по бедрам и какое-то причитанье сквозь слезы.

— О Господи! С нами крестная сила! Да это чего же такое наробочено?.. Вот варнаки проклятые, что они делают! Вот паскудники-то настоящие!.. О Господи!.. О Господи!..

Слушая такое причитанье, мы переглянулись и полезли туда же, на берег. Не далее как в 15 или 20 саженях, между кустами и деревьями, мы увидали старика, который топтался на обгорелых щепках и то хлопал себя по бедрам, то снимал шапку и крестился, все еще причитая, то сердясь, то всхлипывая от душивших его слез.

Мы подошли.

— Вот, барин! Гляди-ко, что сроблено! Вот они, варнаки проклятые, что делают с нашим братом…

Взобравшись на груду обгорелых щеп, мы увидали кучи свежего пепла, повсюду следы огня и обгорелый бок новой лодки.

— Вот она, матушка, кака была!.. А сколько я маялся, высекал из целой лесины, долбил, да тихохонько разводил ее на парах! — причитал старик.

Мы убедились, что лодка действительно была, но сгорела от нарочно пущенного огня. Велико было горе старика. Он аккуратно проследил пожарище, нашел обгорелое утиное гнездо, в котором уже не было яиц, отыскал на сыром иле следы сапог…

Все вместе взятое ясно говорило, что тут кто-то разыскивал гнезда, а чтоб скорее их видеть, пустил «пал» (огонь) и сжег неподалеку сработанную лодку… Старик соображал, кто виновник его несчастья, хотел по приезде в деревню собрать сход и миром обсудить дело; исправник обещал помочь ему в этом.

Этот факт рассказан мною лишь как пример из сотен подобных; тут приходится жалеть не об одном старике, а о том, что никакие узаконения не прекращают подобных безобразий не только в Сибири, но, кажется, и на Руси. Теперь остается ожидать, что будет с введением нового закона об охоте, которым строго запрещается разорение гнезд и караются собиратели яиц. Надо, чтоб проснулись и все те, коим нужно смотреть за этим.

Говоря выше о пожарах, я упомянул о том, что лесная дичь ночью сама летит на огонь. Такой пример был наблюдаем почти всеми присутствующими на пожаре в Барнауле, когда горел дом г. Лапина. Лишь только пожар вошел в свою силу и огромное зарево осветило окрестности города, над самым пожаром появились в большом количестве перепелки. Они со всех сторон налетали с близлежащих полей и лугов, тряслись над пожаром, но охваченные высоко взвивающимся огнем, точно свертывались в комочки на воздухе и падали в пожарище. Многих из них вынимали, по окраинам, из растасканных обгорелых бревен, досок и разного хлама и показывали присутствующим.

Однажды, когда я ночевал на охоте, на опушке леса, к нам ночью прилетел на огонь выпь, сшиб с тагана небольшой медный чайник и был пойман тут же конюхом, которому он едва-едва не выклевал глаза, за что и поплатился жизнью.

Почти весь 1872 год я прожил в Салаирском руднике, а потому имел возможность хоть несколько ознакомиться с его окрестностями и населением этого уголка. Вся местность тут состоит из небольших возвышенностей и почти повсюду покрыта смешанным лесом с преобладанием хвойного. Граница местного полесья соединяется с так называемой «чернью», о которой я упомянул выше, а чернь эта занимает большое пространство и тянется на десятки верст как по дороге к Барнаулу, так и к бывшему Томскому заводу и далее к городу Кузнецку.

Салаирский рудник открыт в 1781 году, а в 1795 году уже строился Гавриловский сереброплавильный завод для плавки этих руд и, по повелению Екатерины II, был назван в честь горного начальника Алтайского округа Гавриила Качки, этого знаменитого деятеля, при котором так много сделано для горного дела в крае. При нем были открыты самые мощные рудники — Риддерский (1786 г.) и Зыряновский (1791 г.), введена в Томском железном заводе, на одной печи, в виде опыта, плавка руд на каменном угле, который добывался в 45 верстах на реке Томи.

К северу, в окрестностях Салаирского рудника, в долинах горных речек, находится много луговых и сенокосных дач, около которых расположено немало больших и малых деревень и селений. Самое же селение рудника довольно обширно и раскинуто амфитеатром по речке Осиповке, по широкому склону и предгорью рудного холма, в котором разрабатывались три серебряных рудника, расположенные один выше другого на протяжении 3–4 верст. В них добывают тяжелые шпаты и охристые руды, содержащие золотистое серебро. В последнее время оказалось, что почти все небольшие лога этой возвышенности содержат в себе россыпное золото, которое и стали добывать открытыми работами не только в свободных долинках, но даже в огородах и дворах жителей Салаира.