Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

И действительно «пластают», другого слова, пожалуй, и не подберешь, потому что погоревший таким образом лес, в самом деле, ложится пластом, и со временем на том месте, где когда-то стоял дремучий бор, является пустошь с обгорелыми пнями, изрытой прогоревшей почвой и кое-где вновь поднимающейся жалкой березкой… Ужасно тяжело и грустно видеть подобные смертные останки от бывшего леса!.. Проезжая мимо, невольно только покачаешь головой, как охотник, подумаешь о бывших обитателях леса и, пожалуй, скажешь: «А ведь, наверное, ничего подобного не увидишь, например, в соседней нам Германии. Нет! Там такой вопиющей картины и быть не может…»

Совсем другая и более тяжелая картина пожара бывает ночью. Тут издали не видно даже и дыма, зато красновато-багровое зарево охватывает все небо и еще более зловеще действует на душу. Но что представляется глазам наблюдателя, если он побывает вблизи пожара, а тем более явится помощником к тушителям, закоптевшим в дыму и саже. Все, что видел он днем, будет уже слабым подобием настоящего, если только ночь темна и суха. Тут все ужасы сильного дневного пожара являются хотя и сосредоточеннее, но в более ярких красках. Это такая страшная движущаяся панорама, что трудно представить себе и в воображении, ее надо видеть.

Вот посмотрите, как теперь горит, как тихо подкрадывается огонек к совсем еще темному кустику, или вдруг налетит на почти черную елку или пихту, только что так красиво освещенную с боку. Все причудливые полутени моментально исчезают, и она, охваченная уже огнем, с шипением ежится и корчится в его пламенных объятиях. Но вон там, подальше, кажется, совсем потухает, и только какая-то былиночка горит еще, как восковая свечка, поставленная Богу с теплой молитвой о помиловании. Ах, нет! — около ее появилась другая, а вот и еще, и еще!.. Вон дальше, около них, что-то уж вспыхнуло, затрещало — и вот охватило целый куст, а с него выскочивший огонь поймался за какую-то висячую ветку, перескочил на другую — и Боже! Как моментально он уже охватил целую группу молодых сосенок! Повалил страшный дым, застлал собою близстоящие деревья и затем громадным огненным языком вылетел далеко выше этих несчастных сосенок, с которых во все стороны посыпались искры!..

Но что это за шум и рев со страшным треском слышится из леса где-то вдали? Чем это осветило вдруг всю группу вблизи стоящих больших деревьев? Почему это вдруг задвигался и загалдел побежавший и прихотливо освещенный сзади народ? Боже! Да это по верху леса со страшной силой несется опять ужасная матка!.. Какими огромными красными языками охватывает она вековые деревья, словно прыгает с вершины на вершину и как огненная буря летит вперед и вперед! Тут никакая сила ее не остановит… Тут и страшный ливень с умилостившихся небес не скоро зальет эту клокочущую огненную геенну!

Смотрите, с какой ужасной злобой и быстротой несется она по ветру!.. Какие мириады искр, оторванных горящих веток летят от нее во все стороны и пурпурным каскадом, крутясь в этом ужасном огненном хаосе, падают на еще темнеющий и только багрово освещенный ягодник. А вот подальше видите это маленькое озерко или болотце, — теперь не разберешь, — смотрите, каким красным цветом отливает оно от пожара, точно в нем не вода, а кровь, сбежавшая с этих кудрявых великанов, которые горя и вспыхивая вновь, все-таки пересиливают этот красноватый оттенок и багровыми светочами отражаются в таком кровяном зеркале!.. Брр!.. Право, даже жутко становится от такой картины, которую больше нигде и, быть может, никогда не увидишь…

Но что это иногда мелькает около пожарища, хлобыщется об деревья, падает и конвульсивно вертится в обгоревших кустах и ягоднике? Боже! Да это несчастные пернатые обитатели горящего леса, которые, как нарочно, летят ночью на свет, натыкаются в темных углах на ветки, выбиваются к огню и охваченные им, как-то корчась в воздухе, падают в пожарище.

Ночью даже и низовой пожар имеет свою особую физиономию, свою характерную прелесть; тут вы видите почти то же, что и днем, только гораздо рельефнее и нет тех страшных картин, что бывают при верховом. Здесь, при проходе огня по низу, замечательно причудливо освещаются то ярким блеском, то полусветом и полутенями группы больших деревьев, словно их кто-нибудь, в разных пунктах, снизу, освещает вспышками магния, что в общем выходит очень эффектно. В такие минуты невольно кажется, что это искусственная забава в каком-нибудь саду или парке, а не пожар, не горение лесов, этих несчастных боровых остатков Алтая.