Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Колбу весною целыми возами привозят из Салаирского края в Барнаул, на базар, и ее, по обыкновению, тотчас расхватывают простой народ и любители из интеллигенции. Вкус ее походит на дикий чеснок, и многие едят ее просто с хлебом или крошат, как лук, в похлебки. Колба имеет свой особый специфический запах и поэтому говорить с тем, кто ее изрядно покушал, не совсем приятно, и такого гастронома слышно за несколько шагов. Если же вы сами удостоились этой трапезы, то ничего, не противно, но зато сидите уж дома и не ходите в гости, особенно туда, где есть барышни, а то беда! Плохо вам от них будет. Многие, покупая колбу с весны, сушат или засаливают ее в особых посудинах и держат в погребе. Но главная суть заключается в том, что колба крайне полезна, как кровеочистительное лекарство и составляет специфическое средство от самой страшной цинги. Народ хорошо знает это ее могучее качество и там, где есть колба, нет цинготных больных. Все, страждущие этой ужасной болезнью, только и ждут весенней колбы, а действие ее замечательно: поешь раза три-четыре и цинги как не бывало! Зимой же ее едят со щами, соленую и сушеную, но уже вместе сваренную.

Когда я был в страшной Урюмской тайге Нерчинского края, в поисковой партии, у меня заболели цингой многие рабочие. Я тогда не имел и понятия о существовании какой-то колбы или черемши, которой нет в Забайкалье. По просьбе же рабочих, я достал несколько кулей сушеной черемши из лазарета Карийских промыслов и немедленно доставил их в тайгу. Рабочие стали варить с черемшой щи, и те, у которых вываливались сами собою зубы, опухли ноги и покрылись уже язвами, поправились менее чем в две недели. С радости они забыли предшествовавшие слезы и работали уже с песнями. Вот тут я убедился воочию и узнал, что такое колба, или черемша.

Непонятно, право, почему на нее не обратят внимания сибирские эскулапы и не привьют такого лечения в России, где цингой хворают немало, а в особенности во флоте. Неужели не достаточно таких наглядных примеров, которые они должны видеть ежедневно весною? А смотришь, поступит больной в лазарет и его начинают пичкать из аллопатической кухни. И горе тому цинготному, который хоть крадучись не покушает несколько раз колбицы. Чем объяснить такое невнимание к местному средству и какое-то упорное нежелание познакомить с ним и своих собратов в России? А ведь этой колбы, или черемши можно доставить в сушеном виде куда угодно хоть сотни пудов.

Вот и еще весьма интересная вещь. На Алтае, тоже в известных местностях, растет особая трава «загат», которая, впрочем, носит и другую кличку: ее зовут просто теплой травой на том основании, что траву эту употребляют зимою вместо оберток или онуч, обертывая ею ноги или просто кладя ее в достаточном количестве в обувь. Она довольно длинная, мягкая и замечательна еще тем, что очень прочна и долго не сечется. Из нее пробовали делать половики, маты и употребляли для набивки матрацев. Трава «загат», действительно, имеет свойство греть, и я неоднократно пробовал носить ее в больших сапогах, — тепло, мягко и удобно. Дело только в том, что знают о ее существовании весьма немногие даже из простолюдинов, которые как бы с умыслом умалчивают о том, что «загат» — такая полезная и практичная штука; растет она не везде и не в большом количестве. Но почему не попробовать собрать ее семян и не культивировать в большом масштабе? Неужели мы не доросли еще до этого? Дескать, к чему и зачем, куда пойдет и кому понадобится какая-то трава?..

Заканчивая эту главу, я не надолго снова возвращусь немного назад и поговорю о применении больших деревьев тополя и ветлы на Алтае. Здесь из них делают превосходные лодки от 3, 5 до 15 и даже более аршин длиною, которые и продаются от 5 до 40 рублей из первых рук. Такая цена бывает уже на совсем готовые лодки, то есть «обнабоенные» с боков досками и просмоленные, а простые белые долбяжки отдаются дешевле.

Ветловые лодки ценятся дороже тополевых, потому что они легче и служат долее, а на воде намокают меньше. У хорошего хозяина добрая лодка служит очень долго, и я знаю такой пример в Барнауле, у известного охотника С. М. Козлова. Его девятиаршинная лодка служит ему верой и правдой уже более 30 лет и на ней нет еще ни одной щели. Все дело в том, чтобы лодку держать на воде только тогда, когда нужно, а как только служба ее кончилась, ее тотчас вытаскивают, ставят на дроги или особо сделанные для этой цели длинные роспуски и увозят домой, где она и подсыхает непременно в тени, за солнцем. Конечно, такой обиход возможен только при том условии, если заботливый хозяин ездит не каждый день и имеет средства к такому чествованию своей любимой лодки.