Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Но вот вы видите и Белое озеро с его лесистым островом, которое вам кажется точно зеркалом, на котором как бы нечаянно брошен черный скальп или шиньон?.. При этой последней мысли вы уже смеетесь и, переводя взор в сторону, опять невольно поражаетесь грандиозной картиной видимых высот Коргонских Альп с их вечными пиками и белеющими от снега вершинами!.. Этот вид так поразительно хорош, что вы не можете от него оторваться и чем больше смотрите, тем больше поражаетесь его диким величием. Тут у вас является страстное желание на каком-нибудь ковре-самолете подняться еще выше Синюхи и медленно облететь этот волшебный мир, чтоб посмотреть его поближе и побывать повсюду, куда вас тянет точно какой-то особой, не-определенной силой! Да! Вам именно хочется быть на этот раз хоть тем лермонтовским демоном, который, облетая Кавказ, узрел танцующую Тамару!.. Словом, всевозможные причудливые мысли целыми роями лезут в вашу голову и, словно теснясь, выживают одна другую и заменяются новыми. И действительно, им нет конца, и вы невольно сосредоточиваетесь на одном зрении, уже думая, как должно быть хороши эти Сибирские Альпы при закате солнца!

Но вот время летит незаметно, и вы, желая обозреть все, напрягаете зрение уже дальше; видите к северу отдельные группы гор, часть Колыванского озера, еще какие-то разбросанные селения и, наконец, нескончаемую даль, которая так велика, что в переливах сменяющихся цветов какой-то неуловимой сини и фиолетовой краски пасует самое сильное зрение, так что вы невольно беретесь за бинокль, но и он, увы! На сливающемся в глубокой дали горизонте оказывается таким же бессильным орудием.

Возвращаясь с Синюхи, из этого волшебного мира, вы и восхищены, и вместе с тем точно разбиты душой, когда, незаметно проехав нагорную тайгу, очутитесь внизу, в том же мире действительности, откуда вы поехали, где вы вертитесь своим бытием и где останетесь той же ничтожной мушкой, какую вы видели с вершины Синюхи!.. Да, останетесь ею, и все-таки никогда не забудете того, где вы были, где провели несколько часов, что в это время пережили и перечувствовали, и все, все, что вы видели! Да, и я уверен, что впечатление это, конечно, навсегда останется с вами до конца вашей жизни. Говорят, что в ясные осенние дни с Синюхи видят блестящую точку золоченого креста Барнаульского собора — это почти через 300-верстное расстояние.

Однажды, на одном из Риддерских белков, Ивановском, Проходном или Голодном, был с компанией горный инженер, покойный Остермейер, и ему удалось наблюдать величественную картину грозы, которая разразилась гораздо ниже их пребывания на белке. Он говорил, что, находясь на этот раз выше облаков и за тучами не видя земли, в каком-то особом восхищении смотрел на чертившую во все концы молнию и поражался страшными ударами грома, которые казались ему более оглушительными, чем на земле.

В 1850-х и 60-х годах на Риддерский рудник приезжал епископ Афанасий; восхищаясь красивыми окрестностями, епископ пожелал побывать на Ивановском белке, но не как турист, а как простой паломник. Он заказал довольно большой крест и на своих плечах унес его на вершину белка, где и водрузил собственноручно.

Проходной белок выше Ивановского, и на нем и летом лежит снег. Через него идет более или менее пробитая промышленниками дорожка, по которой можно прямо проехать в Зыряновский рудник, и переезд этот считают только от 60 до 70 верст, тогда как кругом по тракту не сложишь и втрое.

В этом районе, тоже замечательном красотой местности на Алтае, пробегает в крайне живописной долине речка Громатуха, которая своим шумом и быстротой едва ли уступит воспетому Тереку; а при ненастной, дождливой погоде она превращается в такой ревущий поток, что попасть через него нечего и думать. Как тут не вспомнить строф великого поэта:

Да, действительно, есть что посмотреть и послушать, особенно небывалому человеку, но с чуткой душой и любящему природу. Тут именно можно только созерцать и слушать, потому что долго не хочется отрываться от дивной картины, а говорить бесполезно, так как за ужасным шумом и ревом вы не слышите даже своих слов, а не только кого-либо другого. Но вы, конечно, от восхищения непременно попробуете это сделать, чтобы поделиться своими впечатлениями, и кончится тем, что вы, смотря на своего товарища и видя, как он, что-то говоря, разевает рот, но ничего не слыша, поневоле рассмеетесь и, только отойдя несколько сажен от бушующей реки, поделитесь тем, чем хотели.