Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

— Скажите, пожалуйста, гдѣ могу я видѣть начальника КВЧ, тов. Ильина?

— Это я.

Я этакъ мелькомъ оглядываю эту веселую стройку и моего собесѣдника. И стараюсь выразить взоромъ своимъ приблизительно такую мысль:

— Подхалтуриваете?

Начальникъ КВЧ отвѣчаетъ мнѣ взглядомъ, который оріентировочно можно было бы перевести такъ:

— Еще бы! Видите, какъ насобачились...

Послѣ этого между нами устанавчивается, такъ сказать, полная гармонія.

— Пойдемте ко мнѣ въ кабинетъ...

Я иду за нимъ. Кабинетъ — это убогая закута съ однимъ досчатымъ столомъ и двумя стульями, изъ коихъ одинъ — на трехъ ногахъ.

— Садитесь. Вы, я вижу, удрали съ работы?

— А я и вообще не ходилъ.

— Угу... Вчера тамъ, въ колоннѣ — это вашъ братъ, что-ли?

— И братъ, и сынъ... Такъ сказать, восторгались вашимъ краснорѣчіемъ...

— Ну, бросьте. Я все-таки старался въ скорострѣльномъ порядкѣ.

— Скорострѣльномъ? Двадцать минутъ людей на морозѣ мозолили.

— Меньше нельзя. Себѣ дороже обойдется. Регламентъ.

— Ну, если регламентъ — такъ можно и ушами пожертвовать. Какъ они у васъ?

— Чортъ его знаетъ — седьмая шкура слѣзаетъ. Ну, я вижу, во-первыхъ, что вы хотите работать въ КВЧ, во-вторыхъ, что статьи у васъ для этого предпріятія совсѣмъ неподходящія и что, въ третьихъ, мы съ вами какъ-то сойдемся.

И Ильинъ смотритъ на меня торжествующе.

— Я не вижу, на чемъ, собственно, обосновано второе утвержденіе.

— Ну, плюньте. Глазъ у меня наметанный. За что вы можете сидѣть: превышеніе власти, вредительство, воровство, контръ-революція. Если бы превышеніе власти, — вы пошли бы въ административный отдѣлъ. Вредительство — въ производственный. Воровство всегда дѣйствуетъ по хозяйственной части. Но куда же приткнуться истинному контръ-революціонеру, какъ не въ культурно-воспитательную часть? Логично?

— Дальше некуда.

— Да. Но дѣло-то въ томъ, что контръ-революціи мы вообще, такъ сказать, по закону принимать права не имѣемъ. А вы въ широкихъ областяхъ контръ-революціи занимаете, я подозрѣваю, какую-то особо непохвальную позицію...

— А это изъ чего слѣдуетъ?

— Такъ... Непохоже, чтобы вы за ерунду сидѣли. Вы меня извините, но физіономія у васъ съ совѣтской точки зрѣнія — весьма неблагонадежная. Вы въ первый разъ сидите?

— Приблизительно, въ первый.

— Удивительно.

— Ну что-жъ, давайте играть въ Шерлока Хольмса и доктора Ватсона. Такъ, что же вы нашли въ моей физіономіи?

Ильинъ уставился въ меня и неопредѣленно пошевелилъ пальцами.

— Ну, какъ бы это вамъ сказать... Продерзостность. Нахальство смѣть свое сужденіе имѣть. Этакое ли, знаете, амбрэ "критически мыслящей личности" — а не любятъ у насъ этого..

— Не любятъ, — согласился я.

— Ну, не въ томъ дѣло. Если вы при всемъ этомъ столько лѣтъ на волѣ проканителились — я лѣтъ на пять раньше васъ угодилъ — значитъ, и въ лагерѣ какъ-то съоріентируетесь. А кромѣ того, что вы можете предложить мнѣ конкретно?

Я конкретно предлагаю.

— Ну, вы, я вижу, не человѣкъ, а универсальный магазинъ. Считайте себя за КВЧ. Статей своихъ особенно не рекламируйте. Да, а какія же у васъ статьи?

Я рапортую.

— Ого! Ну, значитъ, вы о нихъ помалкивайте. Пока хватятся — вы уже обживетесь и васъ не тронутъ. Ну, приходите завтра. Мнѣ сейчасъ нужно бѣжать еще одинъ эшелонъ встрѣчать.

— Дайте мнѣ какую-нибудь записочку, чтобы меня въ лѣсъ не тянули.

— А вы просто плюньте. Или сами напишите.

— Какъ это — самъ?

— Очень просто: такой-то требуется на работу въ КВЧ. Печать? Подпись? Печати у васъ нѣтъ. У меня — тоже. А подпись — ваша или моя — кто разберетъ.

— Гмъ, — сказалъ я.

— Скажите, неужели же вы на волѣ все время жили, ѣздили и ѣли только по настоящимъ документамъ?

— А вы развѣ такихъ людей видали?

— Ну, вотъ. Пріучайтесь къ тяжелой мысли о томъ, что по соотвѣтствующимъ документамъ вы будете жить, ѣздить и ѣсть и въ лагерѣ. Кстати, напишите ужъ записку на всѣхъ васъ троихъ — завтра здѣсь разберемся. Ну — пока. О документахъ прочтите у Эренбурга. Тамъ все написано.

— Читалъ. Такъ до завтра.

Пророчество Ильина не сбылось. Въ лагерѣ я жилъ, ѣздилъ и ѣлъ исключительно по настоящимъ документамъ — невѣроятно, но фактъ. Въ КВЧ я не попалъ. Ильина я больше такъ и не видѣлъ.

Событія этого дня потекли стремительно и несообразно. Выйдя отъ Ильина, на лагерной улицѣ я увидалъ Юру подъ конвоемъ какого-то вохровца. Но моя тревога оказалась сильно преувеличенной: Юру тащили въ третій отдѣлъ — лагерное ГПУ — въ качествѣ машиниста — не паровознаго, а на пишущей машинкѣ. Онъ съ этими своими талантами заявился въ плановую часть, и какой-то мимохожій чинъ изъ третьяго отдѣла забралъ его себѣ. Сожалѣнія были бы безплодны, да и безцѣльны. Пребываніе Юры въ третьемъ отдѣлѣ дало бы намъ расположеніе вохровскихъ секретовъ вокругъ лагеря, знаніе системы ловли бѣглецовъ, карту и другія весьма существенныя предпосылки для бѣгства.