Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Такъ въ другой, менѣе важной и менѣе замѣтной, области дѣйствовалъ и я. Я организую спортъ — русскій или совѣтскій — какъ хотите. Въ томъ числѣ и стрѣлковый спортъ. Какъ будутъ использованы результаты моей работы? Для народа? Для углубленія "революціи въ одной странѣ"? Для "перерастанія россійской революціи въ міровую"? Я этого не зналъ, да, говоря честно, не знаю и до сихъ поръ. Вопросъ будетъ рѣшенъ въ какой-то послѣдній, самый послѣдній моментъ: и колоссальныя силы, аккумулированный на "командныхъ высотахъ", нынѣ экономически непроизводительныхъ, но все же колоссальныхъ, будутъ брошены: или на огромный, доселѣ невиданный, подъемъ страны, или на огромный, тоже доселѣ невиданный, міровой кабакъ?

Хвастаться тутъ нечего и нечѣмъ: то, что я сдѣлалъ для спорта — а сдѣлалъ многое — до настоящаго момента используется по линіи "углубленія революціи". Мои стадіоны, спортивные парки и прочее попали въ руки Динамо. Слѣдовательно, на нихъ тренируются Якименки, Радецкіе, Успенскіе. Слѣдовательно, объективно, внѣ зависимости отъ добрыхъ или недобрыхъ намѣреній моихъ, результаты моей работы — пусть и въ незначительной степени — укрѣпляютъ тотъ "мечъ пролетарской диктатуры", отъ котораго стономъ стонетъ вся наша страна...

Но въ 1929 году у меня были еще иллюзіи — трудно человѣку обойтись безъ иллюзій. Поэтому Королевъ, который нашелъ въ себѣ мужество пойти и противъ актива ЦК комсомола, сталъ, такъ сказать, моимъ соратникомъ и "попутчикомъ". Мы потерпѣли полное пораженіе. Я, какъ "незамѣнимый спецъ", выскочилъ изъ этой перепалки безъ особаго членовредительства — я уже разсказывалъ о томъ, какъ это произошло. Королевъ, партійный работникъ, замѣнимый, какъ стандартизованная деталь фордовскаго автомобиля, — исчезъ съ горизонта. Потомъ въ ВЦСПС приходила жена его и просила заступиться за ея нищую жилплощадь, изъ которой ее съ ребенкомъ выбрасывали на улицу. Отъ нея я узналъ, что Королевъ переброшенъ куда-то въ "низовку". Съ тѣхъ поръ прошло пять лѣтъ, и вотъ я встрѣчаю Королева въ водораздѣльскомъ отдѣлѣ ББК

ОГПУ.

Такъ мы съ горестно ироническимъ недоумѣніемъ осмотрѣли другъ друга: я — приподнявшись на локтѣ на своемъ соломенномъ ложѣ, Королевъ — нѣсколько растерянно опустивъ свое полотенце. Тридцатилѣтнее лицо Королева — какъ всегда, чисто выбритое — обогатилось рядомъ суровыхъ морщинъ, а на вискахъ серебрила сѣдина.

— Всѣ дороги ведутъ въ Римъ, — усмѣхнулся я.

Королевъ вздохнулъ, пожалъ плечами и протянулъ мнѣ руку...

— Я читалъ твою фамилію въ "Перековкѣ". Думалъ, что это твой братъ... Какъ ты попалъ?

Я коротко разсказалъ слегка видоизмѣненную исторію моего ареста, конечно, безъ всякаго упоминанія о томъ, что мы были арестованы за попытку побѣга. Королевъ такъ же коротко и еще менѣе охотно разсказалъ мнѣ свою исторію, вѣроятно, тоже нѣсколько видоизмѣненную по сравненію съ голой истиной. За сопротивленіе политизаціи физкультуры его вышибли изъ ЦК комсомола, послали на сѣверъ Урала вести культурно-просвѣтительную работу въ какую-то колонію безпризорниковъ. Безпризорники ткнули его ножомъ. Отлежавшись въ больницѣ, Королевъ былъ переброшенъ на хлѣбозаготовки въ "республику нѣмцевъ Поволжья". Тамъ ему прострѣлили ногу. Послѣ выздоровленія Королевъ очутился на Украинѣ по дѣламъ о разгонѣ и разгромѣ украинскихъ самостійниковъ. Какъ именно шелъ этотъ разгромъ — Королевъ предпочелъ не разсказывать, но въ результатѣ его Королеву "припаяли" "примиренчество" и "отсутствіе классовой бдительности" — это обвиненіе грозило исключеніемъ изъ партіи ... .

Для людей партійно-комсомольскаго типа исключеніе изъ партіи является чѣмъ-то среднимъ между гражданской смертью и просто смертью. Партійная, комсомольская, профсоюзная и прочая работа является ихъ единственной спеціальностью. Исключеніе изъ партіи закрываетъ какую бы то ни было возможность "работать" по этой спеціальности, не говоря уже о томъ, что оно рветъ всѣ наладившіяся общественныя связи. Человѣкъ оказывается выкинутымъ изъ правящаго слоя или, если хотите, изъ правящей банды, и ему нѣтъ никакого хода къ тѣмъ, которыми онъ вчера управлялъ. Получается нѣчто вродѣ outcast или, по русски, ни пава, ни ворона. Остается идти въ приказчики или въ чернорабочіе, и каждый сотоварищъ по новой работѣ будетъ говорить: ага, такъ тебѣ, сукиному сыну, и нужно... По естественному ходу событій такой outcast будетъ стараться выслужиться, "загладить свои преступленія передъ партіей" и снова попасть въ прежнюю среду. Но, неогражденный отъ массы ни наличіемъ нагана, ни круговой порукой правящей банды, немного онъ имѣетъ шансовъ пройти этотъ тернистый путь и остаться въ живыхъ... Вотъ почему многіе изъ исключенныхъ изъ партіи предпочитаютъ болѣе простой выходъ изъ положенія — пулю въ лобъ изъ нагана, пока этого нагана не отобрали вмѣстѣ съ партійнымъ билетомъ...