Ева Шлосс - После Аушвица

Самым ненавистным испытанием для меня было последней справлять нужду в туалетное ведро. Оно всегда было наполнено до краев, и последнему человеку приходилось выносить его далеко, за двадцать бараков, чтобы вылить содержимое. Как я ни планировала, эта повинность неизменно доставалась мне.

Одно лишь поддерживало меня и делало ночи более терпимыми – то, что мама была рядом и я спала в ее объятиях на нашей койке.

Попробуйте представить себе также голод. Наши казенные продовольственные пайки состояли из водянистого тепловатого супа на завтрак или нескольких глотков зернистого заменителя кофе. На ужин – один кусок черного хлеба. Мы потребляли значительно меньше калорий, чем заключенные других национальностей. Намерение состояло в том, чтобы постепенно уморить нас голодом. Поскольку еда делилась, иногда кто-то вообще мог остаться без порции, а более существенные ингредиенты, например овощи в супе, обычно оставлялись для заключенных, которые наладили хорошие отношения с Капо. Если кто-то оставлял часть своего пайка на потом, другой голодный заключенный обычно крал его.

И снова мама приходила на помощь. Она быстро нашла кучу пищевых отходов, которые выбрасывались с кухни; потом мыла и рвала на мелкие кусочки зеленую морковную ботву и делала вид, что это какой-то витаминный салат. Люди обменивались чем-нибудь питательным, и в нашем бараке начал функционировать оживленный рынок, где предлагалась картофельная кожура и овощная ботва. Мы с мамой также наладили бойкую торговлю в обмен на носовые платки, которые мы нашли на земле, где их бросили новоприбывшие. Минни также помогала, посылая нам кусочки сыра, а иногда даже колбасы из больницы. Все это понемногу способствовало тому, чтобы мы остались в живых.

Попробуйте представить себе лагерную грязь. Однажды Капо наказала нас за какой-то проступок, выплеснув на нас содержимое туалетного ведра, и моя одежда и кожа были покрыты фекалиями несколько дней, пока мне наконец не разрешили принять душ. Небольшая удача, я считаю, заключалась в том, что у всех женщин в Биркенау после первой недели пребывания прекратились месячные. Мы предполагали, что немцы добавляли в суп бром, от которого оставалось странное ощущение легкости.

Отсутствие месячных стало для нас благословением и в другом смысле. Кажется, трудно поверить, что эсэсовцы могли испытывать сексуальное влечение к голодным, грязным, оборванным женщинам, над которыми они имели власть, но у некоторых из них оно все же появлялось. У этих мужчин было много других развлечений, они жили роскошной жизнью по сравнению с другой перспективой – военной службой на Восточном фронте. Охранники СС имели в своем распоряжении хорошую столовую, кино и театр, много награбленной еды и напитков и возможность частых однодневных выездов за пределы лагеря, чтобы отвлечься от неприятных действий, которые могли беспокоить их совесть. Хотя, по правде говоря, очень немногие охранники, допрошенные после войны, признали, что чувствуют какую-то вину.

Некоторые из них привезли с собой свои семьи, и их дети невинно играли недалеко от лагеря. Другие наслаждались СПА-процедурами в доме отдыха, расположенном в близлежащих горах. Там они развлекали женщин-охранниц СС, фотографировались, смеялись, устраивали чаепития и отдыхали в шезлонгах на веранде. Некоторые даже ходили в церковь.

Полагаю, что они просто не считали нас людьми. Возможно, они действительно верили, что мы «паразиты», которых нужно уничтожать. Но я не могу себе представить, как мышление, даже полностью проникнутое нацистской идеологией, позволяло им проявлять такую беззаботность в разгар массовых убийств. Жена коменданта лагеря Рудольфа Хесса предупреждала своих детей, чтобы они всегда мыли клубнику с грядок своей виллы: ягоды были покрыты серой сажей от крематориев по соседству. Вопиющий диссонанс невинного детского удовольствия – сбора клубники и совершавшегося рядом Холокоста все еще не дает мне постичь психику нацистов.

Достаточно сказать, что эсэсовцы в Аушвице в полной мере наслаждались жизнью. Для некоторых это также включало секс – и даже любовь. Одна женщина-заключенная написала увлекательный рассказ о том, как охранник СС влюбился в нее, и она верила в подлинность их лагерного романа. Когда она освободилась, то была поражена, что уже не хочет иметь ничего общего с этим мужчиной. К счастью, мне никогда не приходилось сталкиваться с этим, но я должна была всегда быть начеку на случай, если какой-нибудь нацист захочет меня изнасиловать. Если им хотелось выбрать заключенную, то женщины в «Канаде», как правило, находились в лучшем состоянии, к тому же нам разрешали принимать душ, поэтому для охранников это предоставляло дополнительные возможности.