Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

— Рада тебя видеть, малыш, как прошли гастроли?

— Только не сейчас, потом, всё потом.

На кухне смешивал напитки Стю, продюсер и близкий друг Хьюи. Я пробирался сквозь толпу. Многих знал, многих видел впервые. Боже, как я рад, что вернулся. Ну и что ж, что опоздал на ужин, Альвиния успела позаботиться и об этом. Я был голоден как волк, но она оставила для меня лучшие куски, предусмотрительно завернув их в фольгу. Её стряпня всегда приносила мне наслаждение. Мы со Стю поговорили о погоде.

— Да, дружище, ужасный смог, — подтвердил он, — там невозможно находиться. Мне пришлось быть в центе весь день — сплошная пытка. Он выедает глаза, нос, лезет в рот. А эти сумасшедшие водители.

— Да, к слову сказать, эти сумасшедшие водители, — встрял в наш разговор один человек, с ужасно знакомым лицом, но имени его я никак не мог вспомнить, — разные вещи рассказывают про них.

— Какие? — его реплика заинтриговала меня.

— Ну, такое впечатление, что все эти толпы хиппующих превратились в жителей пляжей и занялись съёмками, знаешь, «кокаинового кино» и продают плёнки воротилам из Голливуда. Полный бардак.

— Да, — подтвердил Стю, — пополнились этим летом подростками, бежавшими со Среднего Запада и Восточного Побережья в поисках Калифорнийской мечты и торчащих на всей этой дряни, сходящие с ума, ворующие, и обкрадывающие несчастных жителей, да, дела… всё пошло наперекосяк, скажу тебе. Копы, те так просто оборзели, зверствуют.

Я пытался вникнуть, о чём они толкуют, но слова влетали в одно ухо, а вылетали в другое. После Японии возвращение в Каньон было сродни сошествию с Небес на землю. Жизнь в Каньоне вызывает такое чувство, что деньги обесцениваются и что то, что происходит в мире, где–то внизу, тебя совершенно не беспокоит. Чёрт побери, мы же находимся над верхней границей этого поганого смога!

Альвиния танцевала среди толпы, гремящей разнообразными ударными инструментами. Я схватил бубен. Все отрывались, как могли. Ручку проигрывателя вывернули на полную — в аду тише. Я мог бы остаться, но решил придерживаться своих планов — успеть навестить остальных жителей Каньона, мне было интересно, кто здесь остался из знакомых. Гип ждал меня на крыльце. Ему не терпелось отправиться меня сопровождать.

— Малыш, ты уже уходишь? — поцеловал я на прощанье Альвинию.

— Да, хочу пройтись. Надышался гарью, знаешь, хочется глотнуть свежего воздуха, пока есть возможность.

— Пока они все не начнут заводить свои машины и не отравят снова воздух в такую жару. Увидимся на недели, пока, милый.

— Пока.

Я поднялся до конца квартала, свернул направо, спустился немного вниз, до второго поворота налево, затем стал медленно подниматься по наклонным ступеням к дому Принцесс — сказочной блондинки, в ком я принимал дружеское участие.

Принцесс владела магазином париков на бульваре Голливуд, а когда она не была занята в своём магазине, она раздевалась за деньги в Долине. Мы сдружились через общего знакомого, моего соседа Боба Гордона. Я поднялся по ступенькам ко входу, дверь была заперта, и в доме погашен свет. По всем признакам в доме никого не было. Затем заметил записку на двери. Читаю: «Уехала из–за неблагоприятных вибраций». И подпись: «Принцесс».

«Странно, всё это, — думаю. — Ну, девочка она, положим, необычная, но как раз это–то и привлекает меня в ней».

Я отошёл и ещё раз оглядел внимательно дом, пока пёс мой обнюхивал кусты.

— Ну, пошли, что ли. Заглянем к Бобу, а ты сможешь повидаться и со своим приятелем.

В кромешной темноте огромный пёс Большого Боба по кличке Барон понёсся навстречу моему Гипу, при встрече для порядка порычали друг на друга, затем, обнюхав, завиляли хвостами. Я спустился к дому Боба.

— Эй, Боб, дома ты?

— Да, дома, входи, открыто, — раздался его голос откуда–то из глубины.

Нашёл я его на террасе, позади дома, расставляющего фотоаппараты на стеклянном столе.

— Входи, входи, я сейчас, чуть–чуть надо ещё тут кое–что сделать. С возвращением, — сказал он, пожимая мне руку. — Там в ящике со льдом найдёшь вино, только налей себе сам.

— Спасибо, думаю, не откажусь.

Его дом был над самым Голливудом, миллионы огней ярко сверкали сквозь постепенно оседающий смог. Посасывая прохладное вино, я залюбовался видом. Вот несётся с воем полицейская машина, мигая красными огнями, отмечая свой путь где–то далеко внизу. Их сирена завывала, как раненная собака, и наши два пса, сидя рядком на крыльце, выли ей в унисон. Жуть.