Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

— Автограф! Автограф! — послышались отовсюду возгласы.

Они облепили всех нас и наш багаж. Досталось и грузчикам и стойке Пан—Ам. Откуда они взялись, как они узнали, я не знал, но и не хотел знать. Стал раздавать автографы, один, ещё один, сколько успею. А они всё прибывали и прибывали. Мистер Биг, ассистент мистера Бига, Кевин, грузчики, всех захлестнула волна синей школьной униформы и улыбающихся, счастливых лиц. Под прикрытием этой живой волны мы медленно продвигались через зал, продолжая сражаться со своим багажом, к выходу, ведущему на посадку.

Опыт Новых Animals стоил мне дорого. Но, несмотря на всё, я всё ещё предан рок–н–роллу, всё ещё с надеждой смотрю вперёд.

На обратном пути, разговаривая с Кевином о тех убытках, которые мы понесли из–за провала японских гастролей, в чём я был перед ним полностью ответственен, выяснилось, что ему пришлось подписать целую кипу чеков примерно на четверть миллиона долларов, чтобы нас выпустили из страны. К счастью, у нас была короткая остановка в Гонолулу, которая пришлась по времени на рабочие часы, и он успел позвонить в банк и отменить эти чеки. И с лёгким сердцем мы уже летели домой в Лос—Анжелес. По крайней мере, мы так думали.

Это единственное за те летние месяцы, что особенно запомнилось, не считая той небывалой жары и смога, который создали миллионы автомобилей в долине Сан—Фернандо, так что дышать было чрезвычайно трудно. Мы прилетели из Гонолулу в Лос—Анжелес, когда смог уже навис над городом. Стояла нестерпимая жара и влажность, последнее было совершенно неожиданно, так как Лос—Анжелес расположен на самом краю пустыни. Я уже слышал от людей о лос–анжелесском смоге, но это было моё первое с ним знакомство и с непривычки меня чуть не вывернуло наизнанку, я с трудом добрался до такси, которое отвезло меня домой в Лорел—Каньон.

Пока ехали, таксист (чёрный) своей болтовнёй пробудил во мне сознание, и я мысленно прогуливался по Каньону, вспоминая людей, которых здесь узнал, и с надеждой думал о том тёплом приёме, который окажут мне дома.

Я выглянул из такси и сразу увидел Альвинию, мою прекрасную эбонитовую Альвинию, от неё навстречу мне помчалась Принцесс. И Большой Боб был тут же, все были рады видеть меня. Я никак не мог дождаться снова обнять их всех, дорогих моих, близких мне людей. Я стал говорить шофёру, как легче туда проехать:

— Вот сюда, по этой дорожке, пока не упрётесь в тупик, просто езжайте и не о чём не думайте, пока я не скажу, когда остановиться.

— О, мой Бог, и я не знал, что сюда ведёт проезжая дорога, мы поднялись чуть ли ни к облакам.

— Ты совершенно прав, приятель, — подтвердил я. — Выше этого ужасного смога.

Я выбрался из такси, и шофёр помог мне с моими чемоданами. Расплатившись и пожелав ему удачного спуска, я шагнул в открытую дверь. Дома. Терри МакВей задержался в аэропорту, спасая наш багаж и выдерживая натиск, произведённый нашим появлением. Открыв стеклянную дверь и выйдя на террасу, я окинул взглядом просторы Каньона — чернильно–чёрное полотно, прошитое в нескольких местах ниточками освещённых дорог. Моя собака, которую я оставил у соседей на время моего отсутствия, видно почувствовала меня и прыжками стала взбираться на холм, пронеслась через все двери и прыгнула, чуть не повалив нас обоих, на меня, бешено виляя хвостом. Но вот подъехала ещё одна машина, это МакВей. Он остановил её прямо на дороге, и только после того, как выгрузил багаж, поднял руки к небу и воскликнул:

— О, как счастье — возвращаться домой!

— Да, так оно и есть.

Я посветил ему, спуститься в свою квартиру, расположенную чуть ниже по склону. Мы включили везде свет — проверить всё ли в порядке. Всё было чисто.

Из дома Альвинии по всему Каньону разносилась музыка. Я решил пройтись пешком. Псы за её оградой выли, лаяли и пытались меня укусить сквозь решётку, пока я шёл мимо них по тротуару. Гип в восторге от моего возвращения неотступно следовал за мной, скалил зубы и старался отогнать их своим грозным рычанием. Вот и дом Альвинии. Двери открыты. Как всегда. Гулянка в самом разгаре. Дикие пассажи ударных инструментов прорываются наружу. Пройдя небольшой садик, я остановился у порога. Я колебался, думая, в праве ли я вторгаться, затем, поразмыслив, решил, что ничего же такого не могло случиться в доме Альвинии за моё отсутствие. Я вошёл в помещение и оказался окружён знакомыми мне всё лицами. «Хей! Бёрдон, как ты? Где пропадал?» Пожимая протянутые со всех сторон руки, глазами я нашёл свою прекрасную, высокую, эбонитовую Альбинию, танцующую в самом центре зала. Кружась, она подлетела ко мне и своими объятиями чуть не сбила с ног.