Пегги Касерта - Вместе с Джанис

— Какая самая короткая дорога до зоопарка? — спросила она его.

— Зоопарка? — переспросил он, посмотрев на часы. — Сейчас шесть. Зоопарк обычно закрывается к этому часу.

Ладно, ещё один из тех дней. И лучше он не стал, когда мы вернулись в гостиницу. Мы поужинали и вернулись в номер готовые приступить к обоюдным ласкам, чтобы хоть немного компенсировать шок, полученный нами от гирлянды нанизанных друг на друга автомобилей. Но даже это не смогло нас уравновесить. Перед тем как лечь в постель, мы подкрепились, и Джанис поплыла очень быстро. На этот раз она решила взять активную роль себе, и чуть не задушила меня поцелуями. Будучи нагруженной, она временно потеряла координацию, и промахнулась мимо моего лица, громко чмокнув воздух. У неё это так смешно получилось, что я не удержалась и рассмеялась.

Она резко выпрямилась, и вдруг так сильно рассердилась, что такой я ещё прежде никогда не видела.

— Что такое, мать твою, тебя так рассмешило? — вскричала она. — Подумала, что я одна из этих, мать их, братьев Маркс?

225

Чернее тучи она поднялась, надела свой банный халат и включила ящик. С час я пыталась вывести её из мрачного настроения, но безрезультатно. В конце концов, я сдалась, отвернулась и закрыла глаза, определённо считая этот день худшим днём, какой я когда–либо проводила с Джанис. Но такой день, конечно же, был всё ещё впереди.

226

В ту осень Джанис купила себе дом в Ларкспуре, к северу от Сан–Франциско в округе Марин. Нечто очень красивое и очень современное; много стекла, деревянных панелей, обширная гостиная с камином прямо посередине и дымоходом, уходящим в крышу где–то в самой высокой точке балочного потолка. Небольшая уютная берлога и кухня, примыкающая к гостиной по одну сторону и две огромные спальни — по другую, две ванные комнаты и невероятно громадная открытая веранда из красного дерева с великолепным видом на бухту. Высоченное мамонтово дерево росло прямо из пола веранды и создавало впечатление, что ты живёшь в залитом солнечным светом лесу.

В декабре в Ларкспуре Джанис для четырёх сотен гостей устроила задержавшееся новоселье. Со мной приехала Кимми. Сэм демонстративно не приехал и остался дуться на неё дома, хотя она не забыла пригласить всех из Старшего Брата. Были там и её друзья по ранним её скитаниям по Хайту, и люди из звукозаписывающей индустрии, и множество незнакомых никому лиц, а ещё больше недавних её знакомых и коллег, несколько рок–групп, и, конечно же, её ансамбль, Squeeze. Арло Гатри был там. Джанис даже пригласила того самого сан–францисского музыкального критика, Ральфа Глизона, который так едко отозвался о ней, когда она только начинала работать со Squeeze, ещё до взлёта её карьеры.

227

— Ты меня удивляешь, скажи, а что здесь делает этот Глизон? — спросила я, после того, как Джанис прорвалась через плотную толпу гостей, окружающих её, и подошла ко мне. — Ты разве простила его?

— Я никогда не прощу этого сукина сына, — рассмеялась она, и злодейские искорки засверкали в её газах. — Это чистый пиар. Хотя я и ненавижу этого чёртова ублюдка, одного из самых видных музыкальных критиков, но он напишет обо мне новую статью.

На празднике были ещё два человека, которые не без просьбы Альберта Гроссмана помогали Джанис.

Впервые она познакомилась с Ником Гравенитисом в начале 1966 года в Сан–Франциско. Позднее он стал петь и писать музыку в группе Electric Flag, а ещё позднее занимался аранжировками и писал для Джанис, часто вовремя давая ей, так не хватающие ей профессиональные советы. Его бывшая жена, Линда, очень крупная, мужеподобная девушка с милым личико, но обычным для дам со смуглой кожей проклятием — излишней волосатостью и усами, старинная платоническая подруга Джанис, с которой ей приходилось какое–то время быть компаньонками. Она также нашла время добраться до Ларкспура.

Другим парнем был Майк Блумфельд, превосходный музыкант и один из почти совершенно невоспетых великанов мира рок–музыки. Одно время он заметно поднялся, создав трио весте со Стивеном Стиллзом и Элом Купером, итогом которого стала пластинка Super Session. Но чаще, чем нет, он был движущей силой разных исполнителей и групп, находясь в тени, за сценой, сочиняя и делая для них аранжировки, и его имя стояло на яблоках таких неустойчивых групп как Старший Брат и ещё раньше — Squeeze.

Я не была знакома с Блумфельдом и не представляла даже, чем он занимается, когда он подошёл ко мне в разгар праздника и в середине бессодержательного, обычного для таких случаев разговора вдруг произнёс: