Игорь Добролюбов - Осколки памяти

- Да, но праздновать-то не с кем, между собой только.

Меня в это "закрытое пространство" пустили, оче­видно, приняв во внимание полную безнадежность мое­го ума, решили: "Безопасно: ничего не поймет". Однако ЖРД - жидкостный реактивный двигатель, над которым работала команда Королева, и ПД - пороховой двига­тель, который тоже был очень важен, ведь какого жутко­го шороху "Катюши" наделали на войне, я помню до сих пор. Но "Катюша" - это земля наша грешная, а ЖРД - луна, космос...

Чпок!

На картине работали два оператора: Игорь Ремишевский, светлой памяти, и один из тех, кто делал мою дипломную новеллу. И помню, нам нужно было подснять встречу космонавтов: усеянное тысячами листовок небо якобы Москвы (договорились с работниками учреждений, расположенных в узком проулке, они бросали листовки, плюс присовокупили хроникальные кадры), в открытой машине едут космонавты, а за ними следуют наши герои...

Не хватало салюта. А тут нам повезло: в Минске как-то праздничный день был, и мы с оператором, выбрав точ­ку около Оперного театра, приготовились к съемкам са­люта. Ему нужно было сделать панораму - охватить небо, и мы придумали такой трюк: я лег на землю, он лег спи­ной на мои ладони и командовал: "Влево, вправо, вверх, вниз". Так мы увлеченно катались, что забыли обо всем, и когда, вставая, он делал последний поворот камерой, то со всего размаха врезался мне блендой в лоб (бленда - ме­таллическая насадка, защищающая объектив от солнеч­ных лучей). Из рассеченной брови хлещет кровь, зажал я рану носовым платком - и тут же в ближайшую больни­цу. Пока там записывали, смотрели, решали, ставить ли скобу, я возьми да и ляпни, что у меня гемофилия - пло­хое свертывание крови.

-Да? - переспросил врач.

Да, да, - подтверждаю. Шучу, мне весело, я в ра­боте!

И вдруг сзади, как я и стоял, через брюки чпок - укол в задницу.

- А это что такое? - не понял я.

- Укол для свертывания крови.

- Да я же пошутил!

- Пошутил он, аристократ, видите ли, гемофилия у него. Шутить не будешь!

С тех пор я в больницах не острю.

С композиторами мне везло

В картине "Иду искать" звучит блистательная му­зыка Ромуальда Гринблата, очень хорошего композито­ра, написавшего музыку не к одному кинофильму. К со­жалению, у нас тех, кто пишет серьезную музыку, как правило, и не знают.

Мне с композиторами везло, к моим картинам писа­ли музыку Ян Френкель, Андрей Петров, Рафаил Козак, стоявший у истоков московского "Современника", Влади­мир Кондрусевич, Игорь Лученок, Валерий Зубков, Вла­димир Шаинский, Ромуальд Гринблат.

Режиссеру важно знать музыку композитора, с ко­торым он собирается работать. Композитор должен по­читать сценарий, а главное - нужно рассказать ему о своих чувствах и попытаться объяснить, какой тебе эта музыка представляется. На первый взгляд, вполне обы­денное занятие, но необходимое. Бог был ко мне мило­стив, мне никогда не приходилось отвергать музыку, написанную к моим фильмам, потому что писали пре­красно.

Многие песни из кинофильмов сразу обрели само­стоятельную жизнь: например песня Шаинского "Когда мои друзья со мной" на стихи Михаила Танича из карти­ны "По секрету всему свету".

Консультант

Поскольку тема картины была и сложная, и засек­реченная, возникла необходимость пригласить научно­го консультанта. Нам дали молодого аспиранта МАИ (Московского авиационного института), сотрудничавше­го с Сергеем Павловичем Королевым, на которого я взирал как на полубожество, потому что он общался со всеми этими учеными. Звали его тогда Виталик Севастьянов. Это уже потом он стал Виталием Ивановичем Севастьяновым, дважды Героем Советского Союза, совершившим один из самых длительных полетов в космос. Этот интеллигентнейший, чудный, выдержанный человеке помог мне разобраться с тем, что происходило в науке того времени.

Задача у него была трудная: с одной стороны, все объяснить, с другой - не сказать ничего лишнего. Ви­талик справился с ней отлично, его участие в работе снимало все вопросы: никто ни из редакторов, ни из на­чальства ко мне после не приставал, понимали, что кон­сультант из Москвы, от самого Королева, не пропустит никакой ошибки.

Виталик постоянно был рядом, был опорой. Он ви­дел, что я и в кинематографе еще не очень-то секу, а тут ракетостроение - попробуй пойми, и искренне хотел по­мочь. Поскольку освещение этой проблемы в ряде случа­ев требовало специального допуска (которого я не имел), Виталик в ходе работы над картиной не раз приезжал в Минск. Мы по-настоящему подружились. Хороший, доб­рый парень.