Игорь Добролюбов - Осколки памяти

Задушили

Мыкаясь со сценарием, мы год с лишним с Володей почти не расставались: все куда-то ходили, что-то допи­сывали, что-то доделывали. Жили в томительном ожи­дании приговора. Неприятие "Гневного солнца паляще­го" душило нас удавкой; в большей степени, наверное, Володю как автора. Впрочем, обоих - накинули веревку и душили. Почему? Я и сейчас - вот пушку на меня на­ставляйте - не смогу сказать, почему не дали ходу пре­красному с точки зрения литературы, прекрасному с точ­ки зрения драматургии, прекрасному с точки зрения темы сценарию. И здесь, и в Москве - нет и все. По какой такой крамоле? По какой такой политической несостоя­тельности? Или он был антихудожественный? По сей день не понимаю. В конце концов, Володя сказал: "Не буду я выслушивать эти глупости, их советы выводят меня из состояния равновесия. А тебя должность обязывает на худсоветах сидеть. Держись, Игорек, держись".

Сценарий был "зарезан". Переполнявшая тебя ра­дость оттого, что вот-вот запустят, была загублена на кор­ню. Это было жутко тяжело, как будто убили тебя.

Сейчас я думаю, что, может быть, не вытянул бы я тогда всей глубины философии, но в любом случае кар­тина, благодаря заложенной в нее основе, была бы до­стойнейшая по своей задаче. Я не знаю, какую картину мы с Володей сняли бы, но сегодняшнее видение (а вся моя жизнь прошла в кинематографе) мне подсказыва­ет, что она могла быть событием - с таким-то умным сценарием. Не зря же и Блейман, будучи здесь, пытался помочь, и Ромм приезжал - бесполезно. Мы в то время многого не знали, но Михал Ильич, когда приезжал сюда с лекциями, ничего нам не говоря, ходил, заступался за "Гневное солнце палящее".

Как бы то ни было, но картина так и не родилась.

Фрид и Дунский

Помню, были мы с Володей в гостях у Валерия Фри­да и Юлия Дунского. Вся жизнь у этих людей прошла вместе: и в садик один ходили, и в школе за одной партой сидели, и в институт один поступили, на один факуль­тет, их и арестовали вместе, и вместе реабилитировали. Арестовали якобы за создание какой-то юношеской по­литической террористической организации, будто бы ставившей целью покушение на жизнь Сталина. Сиде­ли они в Инте, работали на угольных шахтах. Когда доп­росы шли, им все время рассказывали про некую комна­ту, где, дескать, они собираются, а когда, освободившись, ребята пришли по этому адресу, оказалось, что комната эта выходит во двор - так, что ни в кого стрелять отту­да невозможно, если только не иметь винтовку с изогну­тым дулом. И жили они потом рядышком, на одной лес­тничной площадке, квартиры их отличались только тем, что у Фрида висел портрет Дунского, а у Дунского - Фрида.

Так вот, пришли мы к ним в гости. Стали говорить о том, что сценарий наш "зарезали". Тогда они вынули из пишущей машинки последний лист свеженаписанного, только что законченного сценария, сложили стопку: "Нате, прочитайте". Желая поддержать, они хотели сказать нам, что вот видите, написать-то мы написали, а что будет с этим сценарием, тоже не знаем.

Мы пошли с Володькой на бульвар, сели на скамеечку и стали читать, передавая странички. Обревелись! Плакали оба: и написано было прекрасно, и образы прекрасные...

Это был сценарий "Жили-были старик со старухой", который потом поставит Чухрай, мастер, лауреат Ленин­ской премии, великий режиссер - одна его "Баллада о солдате" чего стоит!

А Володя, когда закрыли "Гневное солнце палящее", сказал, что больше с кинематографом не хочет иметь дела, сценариев писать не будет. Еще был "Христос при­землился в Гродно", который он тогда уже доделывал, а больше сценариев он так и не написал. Ни одного.

P.S. Одна новелла из "Гневного солнца палящего" была все же запущена...

Закрытый сценарий пригодился при достаточно любопытной ситуации спустя много лет, когда один мо­лодой режиссер, парень, не имевший протекции, при­нес свой сценарий на студию. Он понравился другому парню - с протекцией, и председатель Госкино Влади­мир Васильевич Матвеев тут же сценарий отобрал и передал "своему человеку", дескать, это будет делать он, а ты поищи себе что-нибудь.

Я говорю:

- Так нельзя!

- А как можно?! Ты мне можешь прямо сейчас пред­ложить сценарий?

- Да.

- Чтоб завтра он у меня был на столе!

Я приехал домой, раскрыл закрытый им же (Матве­евым!) сценарий "Гневное солнце палящее", взял оттуда одну главу "Красный агат" - чудную, красивую новел­лу, и принес ее тому парню, у которого только что "по-черному" отобрали сценарий. Он взял ее. Тут же нашлись операторы, и все завертелось, потому что в кинематографе, пожалуй, самое трудное - найти новеллу. Классики пишут большие сценарии, а новелла - это емкий, дра­матургически прочно сколоченный материал.