Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Палец разболелся. А так хочется написать….

Весёлый луч весеннего солнца скользнул по заборке. Разбуженная теплом муха осветилась в нем. Она лапками почистила крылышки и, жужжа, взлетела на, висевшую на стене, гитару — подарок мне в день сорокалетия от Молоковых и Семёновых. Я люблю размышлять в эти утренние часы, когда мозг стряхивает с себя остатки сна, и памяти сначала оживает всё самое значительное в твоей жизни. Самые хорошие решения, самые хорошие мысли приходят человеку в утренние часы.

Сегодня ярко, как никогда, вспыхнула передо мной звезда свободы. Что-то радостное, светлое, слово поселилось в душе. Сильное ощущение свободы, радостная мысль, что твоё будущее зависит только от тебя и ни от кого более, заставили смолкнуть неумолчно стрекотавших в голове назойливых кузнечиков.

Окончательно (?) утвердилось решение через три года попросить В.Г. отрецензировать дневник. Уж и просьба сложилась в голове:

«В дни самых тяжелых испытаний я начала дневник. Потом он стал для меня моим единственным задушевным другом. Сейчас уже он превратился в сборник рассказов, писем, мыслей, зарисовок людей, природы, психологических состояний.

У меня с некоторых пор появилась мысль сделать этот дневник книгой. Но мне надо многое в нём проверить суждением других людей.

Может быть, я в чём-то ошиблась, в чем-то не права.

Вы — бывший литератор, любите природу и жизнь, знаете людей. Ваше мнение я уважаю. Потому обращаюсь к Вам с просьбой: не сможете ли Вы дня четыре-пять выкроить из отпуска, чтобы пожить эти дни в Валамазе и составить рецензию на содержание дневника, критически оценить его, сделать свои замечания. Обращаюсь к Вам лично ещё и потому, что по школе ещё знаю Вас как человека не болтливого, сдержанного, чистого, способного с уважением отнестись к доверию человека, а дневник есть все-таки дневник — душа человека, которую не каждому можешь открыть. Буду очень благодарна Вам, если согласитесь исполнить мою просьбу. Через два года я вынуждена буду с такой же просьбой обратиться уже не к одному лицу, а к нескольким, если Вы откажете мне в моей просьбе. А я бы не хотела, чтобы не Вы первый, а кто-то другой был автором критических замечаний по содержанию дневника».

И ты согласишься, из трусости согласишься….

А зачем это мне?

Что ж, не согласится, я так и сделаю, согласится — вместе напишем книгу, которую собирались написать в годы совместной работы в школе. Нет. Вместе мы никогда ничего не напишем, потому, что совсем разные люди, по-разному мыслим.

Вчера от начала до конца выслушала доклад Брежнева. Много воды, никаких конкретных разработок теоретической мысли, но требования времени отражены в докладе, на мой взгляд, верно. По крайней мере, будет, чем прикрываться, как щитом, в моих критических выступлениях и статьях.

Глухая ночь. Бессонная ночь. Благоверный ушёл на работу, а я решаю вопрос, соглашусь ли я, если меня изберут в Поссовет, стать его председателем. И, в конце концов, решаю: соглашусь! Хочется ещё испробовать свои силы, хотя знаю, что после такого знающего, авторитетного человека, как Н.Д., мне будет нелегко, нелегко работать так, чтобы и ко мне люди прониклись уважением и доверием.

Рассуждаю так, как будто бы меня уже избрали в Совет и просят стать председателем. Ничего этого ещё нет, но я чувствую, что будет, чувствую по приветливому отношению ко мне женщин, по внимательным, оценивающим взглядам мужчин, по косому ироническому взгляду бывшего председателя Совета Двинянина Н.П., о котором я когда-то написала нелестную статью в газете, чувствую по всему. Хочу ли я стать председателем Совета? Не особенно. Жаль расставаться со свободной жизнью. Полетят к чёрту все мои планы о поездках, которые я намечала. А мне так хочется поездить! Но и жить вот так, с болезнями, тяжелыми и мучительными думами, с большим желанием чего-то делать, мне уже надоело. Хочется дела, в которое я ушла бы с головой.

Мама, родная моя, как ты была права и как ты понимала меня, когда говорила: «Нет, ты не доживешь до 80 лет. Тебе ведь не жить, а гореть всё надо».

Да, мне гореть надо. Только тогда я чувствую высшее наслаждение.

В окно смотрит тёмная-тёмная, беззвёздная ночь. Днём, торопливо догоняя друг друга, падали на землю хлопья снега. Каким-то ты будешь завтра, новый день?

День выдался на славу чудесный: мягкий розовый свет только что взошедшего солнца лёг на чумазый снег; помолодело голубое небо, лёгкий морозец сковал вешнюю воду.