Вадим Абдрашитов - Портрет поздней империи. Андрей Битов

И впрямь — количество замеченных в зале интересных людей, будто бы вылепленных мастером наособицу, резко контрастировало с повседневностью, где встречались все больше скучные и однотипные персонажи. «А вот на Западе, — сказал потом Андрей, — все лица кукольные, поневоле. За последние триста лет цивилизации они забыли, что такое каждую ночь ждать стука в дверь».

Этот вечер Клуба поэзии сделался так громогласно знаменит в Москве, что кто-то из разрешивших его проведение партийных начальников чуть ли не лишился своей должности, — не зря Андрей шептал удивленно: «Почему нас еще не разгоняют?»

Потом мы много раз пересекались на вечерах и в компаниях. Мне была в радость любая встреча и любое чтение. Ну и особенно я рад, что Битов подарил мне от имени Резо книжку «Метаморфоза», надписанную ими обоими в соответствующей манере. «Я экстремал и пишу так, как хочу», — говорил он всегда. А Резо он называл «мультигением». Их чудесное дурачество соединяет многие драгоценные имена — и Пушкина, и Алексея Константиновича Толстого, и Жванецкого, и Высоцкого, и Бродского, а также Москву и Питер… Мы ведь шутили, что эти два города известны тем, что являются родиной Александра Сергеевича и Андрея Георгиевича. И что их единство определяется исключительно отражением жизней Пушкина и Битова. Невозможно понять в этом счастливом переплетении текстов и рисунков во славу гения русской словесности, где кончается Пушкин и где во всех фантазиях начинаются Резо или Битов. А еще их объединили две чудесные монументальные альтернативы памятникам Ленину, равно как и прочим, таким же странным персонажам истории, − «Чижик-Пыжик» на Фонтанке и бронзовый заяц в Михайловском — и тому и другому я в свой черед поклонился.

1992 год. Случилась такая радость в жизни: нас с женой пригласили поработать в Норвич-колледж. Знаменитая летняя школа при университете в Вермонте, где еще с конца Второй мировой войны преподавали русский язык. Чудесное место, очень демократичное, где было много гостей из России. С нежностью называю имена тех, кого мы увидели среди приглашенных: Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Анатолий Найман, Наум Коржавин, Михаил Мейлах, Владимир Уфлянд, Алексей Лосев. И Вячеслав Всеволодович Иванов — старейшина. Они бесконечно вели между собой то веселые, то отчетливо грустные разговоры, а потом встречались в лингафонном кабинете, чтобы слушать, смотреть и обсуждать новости российского телевидения, со всеми поразительными переменами, равно как и безобразиями, начального ельцинского периода.

Из Мидлберри, из-за горы, где располагался куда более строгий по своим порядкам колледж, приезжали приглашенные туда друзья. Однажды на сутки, с ночлегом, после прочитанных лекций, заехал Андрей Битов. В нашем разговоре переплелись воспоминания о той давней встрече с Резо Габриадзе, о Москве, об общих друзьях, о поездке в Тбилиси, о «Современнике» и о Таганке… Все это живо и остроумно соединялось в нашей перекличке… Потом вечеряли. Ужин был в большой студенческой столовой. На выходе — плакат со строгим запретом выносить еду из столовой… Андрей говорит: «Не представляю себе закона, который было бы неинтересно нарушить!» Я попросил его приготовить фотоаппарат и нарастил себе под футболкой грудь двумя апельсинами. Так мы прошли через все кордоны. Потом вечер плавно перетек в отдельный домик, негласно именовавшийся «Кремлем», там с разрешения президента колледжа состоялось уже выпивание по-русски. Во главе стола — Булат Шалвович, за столом — все мы, Андрей нас фотографирует…

Начиная с 1992 года и до самой последней встречи у Леночки Камбуровой Андрей все обещал разыскать у себя эту фотографию с апельсинами и нам с женой подарить. Но так и не нашел.

Уже во времена испытания счастливым ветром надежд — в девяностые — запомнились слова Битова о том, что завершилась эпоха великих писателей — тех, кто творит и вызывает восторг, умных, осмысленных и образованных людей. Наступило какое-то другое время, которое, как писал Андрей, мы еще не понимаем: эпоха хороших литераторов — очень грамотных, усердных, амбициозных, но великие писатели, настаивал он, уже отбыли все свои сроки.

Литературная обработка текста Дарьи Ефремовой.

© С. Соловьев

Я хорошо знал Андрея Битова и, можно даже сказать, дружил с ним со второй половины 60-х годов.