Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

В то же время, вспоминает ее дочь, «ее внимательно воспитывали в еврейской вере, и отчасти именно это было основой того строгого морального кодекса, который она сохраняла до последних дней».

Ева учила иврит и регулярно посещала Новую Западную синагогу. Ее послали учиться в респектабельную, но не очень чопорную школу-интернат в Саутволде, а оттуда доучиваться в Париж, где ей преподавали обычные предметы плюс некую дисциплину под названием «Салон», иными словами, навыки светского общения, но она поняла, что танцы у нее не выходят, «просто хоть убейся», да и другие таланты, ожидаемые от молодой хозяйки дома во времена короля Эдуарда, не слишком интересовали ее. В 1904 году, когда ей было семнадцать, она объявила, что поедет учиться в Кембридж.

Не за тем родители посылали ее во французскую школу. Сама идея, что девушка из хорошей семьи поступит на курс долгого и серьезного обучения, пока еще не была общепринятой, а Спилманы так и вовсе находили ее неприемлемой. Но Ева стояла на своем. И поехала в Кембридж.

До той поры Ева почти исключительно общалась в пределах еврейской общины, среди девушек из состоятельных семей с ограниченными интересами, мечтавших, об ухаживаниях, о том, как они выйдут замуж, будут жить в доме с красивой террасой в Бейсуотере и нарожают детей. Кембридж открыл перед ней новый мир, новые возможности, новых друзей с другими интересами. Она происходила из семьи, где было сильно сознание ответственности перед обществом. Отец Евы не жалел времени и денег на помощь молодым людям, но благотворительность в стиле Мокатты, которой занималась ее семья, уже уходила в прошлое, и Ева, блестящая студентка экономического факультета, стала задумываться: а может быть, что-то не так с обществом, если в нем столь многие зависят от милости столь немногих. И она примкнула к фабианцам [86] Фабианство – философско-экономическое течение реформистски-социалистического толка. .

В Кембридже она познакомилась с Биллом Хаббэком, специалистом по античной филологии из Ливерпуля, крупным, энергичным человеком, опытным спортсменом и альпинистом, шумным, добродушным и, несмотря на внешнее впечатление легкомыслия, блестящим ученым. Ева бывала порой излишне серьезной, с излишне обостренным сознанием общественного долга. Билл часто подшучивал над ней, но она приняла от него то, что отвергала у всех остальных. В июне 1910 года они обручились.

Помолвка вызвала некоторый шок в обеих семьях, ведь в то время как Спилманы были истовыми иудеями, Хаббэки – такими же истовыми христианами со связями в церкви. Старший, Хаббэк, заявил, что подобный брак, насколько ему известно, неслыханное дело у них в роду. А Филип Уэйли, один из любимых дядьев Евы, написал ей ласковое, но горькое письмо: «…Ты же не будешь против, если я скажу, как меня искренне огорчает, что твой выбор не пал на человека из нашей среды; ты знаешь, мои взгляды на религиозные и социальные вопросы до крайности либеральны, но я до глубины души сожалею, что ты будешь потеряна для иудаизма, тем более что, насколько я знаю, это не может не причинять и причиняет огромные муки и горе твоим родителям, в чьем сердце религия в ее лучшем и самом широком смысле стоит сразу же после их преданности и любви к детям».

Но суть в том, что Ева еще до помолвки была «потеряна для иудаизма», как и Билл – для христианства. Они оба были агностиками.

Их брак оказался счастливым, но коротким. Билл погиб на Западном фронте в 1917 году, оставив Еву с тремя маленькими детьми.

Она была активной суфражисткой. Получив избирательное право в 1918 году, женщины оставались в положении неравноправия, и несколько феминистских организаций страны совместно сформировали Национальный союз обществ за гражданское равноправие под председательством Элинор Рэтбоун, члена парламента. В 1920 году Элинор предложила Еве стать парламентским секретарем союза. Вместе они составляли внушительную пару.

«Ева Хаббэк, – писал биограф мисс Рэтбоун, – обладала исключительным даром сочетать настойчивые атаки с дружеским и разумным сотрудничеством. Она была опытным экономистом с широким кругом друзей в научных и политических сферах. Она легко заводила личные связи с политиками-мужчинами, которых ее призывали донимать феминистскими требованиями – и это было ей, возможно, тем легче, что феминистская деятельность сочеталась у нее с воспитанием маленьких детей, оставшихся без отца из-за Первой мировой войны».