Татьяна Аксакова-Сиверс - Семейная хроника

Я : — Она умерла своей смертью?

Л .: — Нет.

На этом я поблагодарила и повесила трубку. Разговор велся между незнакомыми людьми, и я не настаивала на подробностях. Я узнала то, что мне было нужно. Надежды на встречу с Наталией Михайловной уже нет.

По странному стечению обстоятельств, вернувшись в свои Вятские Поляны, я снова получила сведения о Со-ловецкой трагедии, но уже с совсем другой стороны. Здесь меня ждало письмо от моего неизменного, верного друга Наташи Потоцкой, которая записала со слов нашей общей соседки по Козельскому уезду, Елену Борисовну Ялозо, жившей в Малоярославце (убежище людей, имевших ограничения «-6»), то, что рассказывал Валентин Александрович Струков.

Привожу выписку из письма Потоцкой:

«Вчера я видела Лёлю Ялозо. Вот что она сказала: „После долгих сидений и ссылок Струков оказался в Малоярославце, где уже осели его друг Каховская и его знакомая Крашенинникова. Струков учился в Московском лицее, но не успел его кончить (род. в 1902 г.). Его отец, генерал, был начальником Московского военного округа и погиб. Струков рассказывал об ужасных репрессиях в Соловках, свидетелем которых он был. После бегства двух соловчан, глубокой ночью, вывели всех «бывших» и расстреляли каждого десятого. Струков стоял восьмым, а Саша Сиверс, как он его называл, десятым. Он был убит на глазах у Струкова. Про «Сашу» В.А. говорил, что это был человек исключительного обаяния. В Соловках его любили все, без различия ранга и положения в прежнем обществе“».

К этому добавить нечего. Надо только уточнить, действительно ли это был «каждый десятый».

Хотя нет! Следует добавить, что жена брата, Татьяна Николаевна, находится в строгом постриге в монастыре на Луаре. Теперь она «мать Мария», и я получаю от нее по одному письму в год. Наталия Михайловна отмучилась на этом свете, а я не забываю. Значит — всё в порядке!

Теперь о другом, хотя и не совсем другом. Соловки (как и ничем не запятнанные Кижи) стали теперь местом туризма. Авторы газетных статей сожалеют, что не было проявлено достаточно заботы о сохранении этого памятника старины. Милые люди советуют мне прочитать эти благонамеренные строки и удивляются, что я не хочу их читать. Не им, а людям иного толка я бы сказала: «Вообразите, что печи Освенцима были бы поставлены в замке Фридриха Барбароссы и искусствоведы плакали бы теперь над испорченными средневековыми фресками. Вас бы очень тронул их плач?!»

О Соловках надо говорить либо всё, либо ничего ( aut omnia, aut nihil ).

«Дикая дивизия» – кавалерийская дивизия, состоявшая из добровольцев-мусульман, уроженцев Северного Кавказа и Закавказья. Многие русские дворяне служили в дивизии офицерами. – Здесь и далее примечания редактора, если не указано иного .

В юности Феликс Фор, сын мебельщика, служил помощником у торговца кожами.

«Теплота» ( церковн .) – теплая вода с вином, подаваемая после причащения.

Сосуд, в котором хранились слезы, пролитые при чьем-нибудь погребении ( ист .).

Николай Алексеевич Маклаков, впоследствии министр внутренних дел.

«Ты этого хотел, Жорж Данден!» – слова главного героя одноименной пьесы Мольера, подразумевающие, что герой сам виноват в своих бедах.

Щеголь, денди ( франц .).

«Дуб и тростник».

Шурин ( франц .).

Какой это был Голицын, я точно не знаю. Знаю только, что он был моряком и что его звали Борисом. – Прим. автора .

213 см.

«Что ж, нам только и надо, что поехать на Лидо. Постель будет из воды, но все же это будет постель!» Игра слов: lit d'eau ( франц .) – «водяная постель».

Бéдекер – путеводитель, названный так по имени издателя Карла Бедекера (1801–1859).

В 1365 году был издан указ, согласно которому имя Марино Фальера стерли с фриза в зале Большого совета, где выбиты имена всех дожей, и заменили надписью: «На этом месте было имя Марино Фальера, обезглавленного за совершенные преступления». Марино Фальер (1274–1355) – венецианский дож, в 80-летнем возрасте устроивший заговор с целью узурпации власти и казненный за это.

«Синьор с белой бородой и синьорина остались в Милане, и весь багаж тоже!» ( искаж. итал .).